Ангелы не умирают

Тонкие щиколотки. Узкие бёдра. И средоточие женственности, похожее на бутон нераспустившегося цветка, тугое, упругое, тёплое.

Причинять кому-то боль всегда не особенно приятно, если ты не садист. Но тут словно дань платишь за право быть первым после богов, сотворивших женщину женщиной. Первым – или последним, завершающим процесс их творения.

В серых глазах на этот раз читалось удивление. И огонёк, тот самый, который был сейчас мне так нужен.

Её дрожащая рука неуверенно коснулась моего предплечья. От этого прикосновения по коже распространилось тепло.

Почувствовав, как её губы приоткрылись, я немедленно воспользовался этим, углубляя поцелуй, расширяя рамки дозволенного.

Язык был влажным и сладким.

Оставшиеся мысли развеяло прахом.

Почти рыча, я сжал в объятиях податливое тело. Во мне словно бы и не осталось никаких других желаний, кроме одного – ворваться, проникнуть подчинить, насладиться. Желание впитать в себя все соки её женского лона.

Мой язык двигался в её рту так, как я сам хотел двигаться в ней – безумно, тесно, влажно, и глубоко, не встречая сопротивления.

Жар, волна за волной, прокатывался по телу. Сердце колотилось бешено.

Грудь Катрин тоже судорожно спускалась и поднималась.

Раз за разом я целовал её сладкие губы, одновременно поднимая её юбку и расстёгивая свои брюки. Мой член налился кровью до такой степени что делалось больно.

Я видел её смущение. Видел страх в её глазах. Она выглядела такой хрупкой – подуешь и рассыплется. Растрёпанные светлые волосы беспорядочно падали на спину.

Катрин явно не понимала, как вести себя в подобной ситуации, но я чувствовал, что её тело откликается на мои прикосновения и мою страсть, несмотря на её зажатость и напряжение.

Мои поцелуи перешли на плечи.

Потом осторожно, боясь спугнуть, смутить, оттолкнуть, коснулся нежной девичьей груди. Сначала легко, потом сжимая сильнее.

Когда я припал к ним губами, Катрин откинула голову, не сдержав стона.

Языком я принялся играть быстро твердеющим соском. Её возбуждение передавалось мне, заводило. Мои губы впивались в её грудь, в то время как пальцы осторожно исследовали внутреннюю часть девичьих бёдер. Завитки волос под влажными трусиками были мягкими и нежными.

Катрин протестующе застонала, пытаясь отстраниться, сжать бёдра. Но это не помешало мне нащупать упругий бугорок между мягких складок её лона.

Она замерла под этой смелой ласками, явно напуганная, смятённая новыми ощущения. Какое-то время казалось, что ничего не получится, но её учащённое прерывистое дыхание дало знать, что всё идёт, как и должно.

Катрин задыхалась, выгибаясь, как кошка, пока мои пальцы двигались внутри неё всё быстрее. Я чувствовал, что она близка к разрядке. Она уже и не смогла бы остановить меня, даже если бы захотела.

Я понял, что Катрин кончила, когда она зажмурилась, замерев, наслаждаясь волнами оргазма.

Я впитывал её дрожь, предвкушая основное блюдо.

Мне всё труднее было сдерживать свою похоть. Напрягшийся, каменный член болезненно ныл, тело требовало разрядки.

Не отрывая взгляда от серых, потемневших глаз, я медленно, очень осторожно вошёл в неё. Член обняла жаркая, до предела узкая, девичья плоть.

Мне хотелось двигаться быстрыми, резкими рывками, чтобы освободиться от скручивающей судороги желания, но приходилось медлить. Катрин нужно было привыкнуть к новым для неё ощущениям.

Обняв её за бёдра, я начал двигаться неспешно и размерено, стараясь не кончить сразу.

Внутри Катрин было тесно и жарко. Она двигалась в одном со мной ритме, интуитивно подхватив его.

У моей сладкой девочки определённо был дар любви. Клянусь, из неё выйдет чудесная ученица.

Её голос, её взгляд, её имя – всё для меня отныне будет ассоциироваться с прохладой. Я чувствую Катрин словно тающие льдинки на языке. Прохлада её души диссонирует с горячим телом.

Я чувствую, как по моей по спине катится солёный пот. Вижу слёзы на её глазах.

Сильнее…

Быстрее…

Голова идёт кругом.

Ещё чуть-чуть… и я кончаю, вздрагивая в ней, зажмуриваясь до рези в глазах, впиваясь пальцами в обивку дивана.

– Альберт…

Оглушённый и ослеплённый, падаю, роняя голову ей на грудь.

Мне так хорошо – слишком хорошо.

Против воли в воображении встаёт картинка. Красивые блондин и блондинка стоят на пороге дома и целуются. Словно принц и принцесса они идеально подходят друг другу.

Только блондинка эта – не Катрин. Синтия.

–Что случилось? – чутко отзывается Катрин на мгновенную перемену в моём настроении.

– Ничего, – вынужденно лгу, стараясь отвлечь улыбкой.

Мне самому тошно от этой полу лжи.

Я не хочу видеть образ сестры и чувствовать себя изменщиком вдвойне. Будто предаю сейчас и ту, и другую. Мысль стучит в моей голове, разрывая сердце на части. Причиняет боль.

– Альберт, что-то не так? – приподнялась на локте Катрин, заглядывая мне в лицо.

– Не так? Да что ты? Всё просто чудесно!

И я не солгал.

На свете до неё была только одна женщина, способная удовлетворить меня до такой степени. Раньше – была одна.

– Но что-то ведь…

– Тс-с! – приложив палец к её губам, я заставил Катрин умолкнуть. – Не говори ничего. Разговоры не всегда хороши. Они способны всё испортить.