Ангелы Ойкумены

Он был безоружен. При желании маэстро нашпиговал бы его сталью раньше, чем щенок клацнул зубами. Но за спиной молодого человека, которого Диего когда-то считал любовником журналистки Эрлии, стояли мужчина и женщина с парализаторами в руках. Маэстро видел, что эти двое сделали пятью разрядами с пятью солдатами. Церебральный парализатор «Хлыст», вспомнил он. Первое гражданское значение, разрешение не требуется. «Имей в виду, — предупредил новичка начальник охраны верфей, — они встают. Кто покрепче, те и встают. Лучше вообще не пользуйся. Носи для понта. Если не рвать жопу на флаг…» Нет, сеньор, ответил Диего, давно не новичок в безжалостных тупиках Ойкумены, далекому начальнику охраны. Я не планирую рвать жопу на флаг. Это не «Хлысты», это серьезно. Крепче, слабее — стегнут, и лягу пластом.

— Вы помогали тушить пожар, — сказал Крисп. Он разговаривал с Карни, и только с Карни, словно Диего Пераля не существовало на белом свете. — Сперва я не поверил. Пересмотрел на повторе. Ненавижу пожары. Я смотрел и смотрел, чуть не рехнулся. Представляете?

Время, взмолился маэстро. Пространство против нас. Разряд быстрее выпада, мне не успеть, не достать. За нас — время. Яффе велел: ждите. Гематры прилетят, должны прилететь. Пусть щенок лает. Пусть лает взахлеб, как можно дольше, хоть до утра. Если его горлохваты отвлекутся на машину гематров…

— Наложил сверку с оригиналом. Ваши снимки есть в вирте, — тени лежали на лице Криспа маскировочной раскраской диверсанта. Тени колыхались, заменяя обер-центуриону мимику, превращая его в актера. Тональный светлый крем, пятна и полосы темного грима. — Бессмертие, да? Эксперименты по воскрешению? Теперь я понимаю, почему гематры сбросили нам мелкие козыри. Не бойтесь, вам ничего не грозит. Вам и объекту.

Крисп замолчал.

— Вам и вашему мужу, — поправился он. — Или жениху? А, какая разница… Видите, я скоро смогу назвать его по имени. Уже могу. Господин Пераль, не делайте глупостей. У меня есть снимки, которые вас заинтересуют. Не поверите, но я успел сняться даже с вашим отцом. Я боялся, что вас придется разыскивать. Скачал карту Бравильянки, самую подробную. Кого вы здесь ждали? Вряд ли меня, правда? Он неудачник, тот, кого вы ждали. Он неудачник, а я везучий. Мы засекли вас еще на подлете…

Он не в себе, отметил маэстро. Мы — благоразумные трусы. Мы закрылись от чуда, ушли в глухую защиту, приняли со смирением, как милостыню. Щенка чудо шарахнуло наотмашь, оглушило. Говорит и говорит, словно боится, что удача упорхнет в паузу. Отец утверждал: это признак бездарности. Талант — мастер пауз, виртуоз молчания. Щенок помянул отца?

— Мой отец. Если вы хотя бы пальцем…

— Пальцем? У нас другие методы. Ваш отец — тот еще живчик. Я перехватил его на выходе из театра, в последний момент. Он ценит поклонников, ваш отец. Идет навстречу, дает автографы. Пойдите и вы, ладно? Садитесь в машину, мы возвращаемся в Эскалону.

— В Эскалону? — удивился Диего.

Почему-то ему казалось, что помпилианцы свалились прямо из космоса. В салоне аэромоба горел свет: резкий, с синеватым оттенком. Подсвеченные со спины, мужчина и женщина с парализаторами были силуэтами, лишенными подробностей. Она выше его — вот и все, что удавалось разобрать. Да, оружие. Они держали оружие так, что маэстро отлично видел парализаторы и понимал, что это за предметы. В сочетании с пятеркой бесчувственных, похожих на трупы солдат — убийственный аргумент. Свет, поза, угроза — Луис Пераль-старший пришел бы в восторг. Есть люди, которые знают, что они делают и зачем. Таких людей лучше не дразнить без нужды.

— Космопорт, — объяснил Крисп. — Мы летим на Октуберан.

— Мы?

— Да. Я, вы, ваша жена. Мои коллеги. Если потребуется, их число увеличится. Это подходит под слово «мы»?

— Нет, — вдруг произнесла Карни. — Мы с вами никуда не летим.

Ее голос звучал тихо, буднично. Маэстро стоял боком к девушке, стараясь не упускать из виду помпилианцев, но поразился метаморфозам голоса доньи Энкарны. Семнадцать лет, вздрогнул Диего. Господи, помилуй! Разве так говорят в семнадцать лет? Он видел, как напряглось лицо молодого лже-любовника Эрлии. Щенку тоже не понравилась реплика Карни: ни смысл, ни интонации.

— Ошибаетесь, дваждырожденная, — возразил Крисп. — Мы летим.

— Летим, — согласилась Карни.

— В чем проблема? Вы плохо владеете унилингвой?

— Мы летим, но не с вами. Просто летим.

Подбородок, вспомнил маэстро. Подбородок дона Фернана. Боже правый, почему я дрожу? Дрожь была приятной, даже восхитительной. Когда-то, вне сомнений, Диего Пераль испытывал подобную дрожь, и не раз, но — утонув в заботах и страданиях, намечая цели и не видя путей достижения — прошел мимо, отдрожал и двинулся дальше.

— Прекратите, — велел Крисп. — Что вы делаете?

Луна — откуда и взялась?! — мазнула по берегу беличьей кистью. Разбрызгала горсти искр, вспыхнула на металле, отразилась во взглядах. Искр оказалось больше, чем следует. Их с избытком хватило на руки маэстро, плечи, торс, бедра, ноги…

Рядом искрилась Карни.

— Стреляйте! Кладите их!