Ангелы опустошения. Книга 1

и тому подобное, какая-то строка что я слышу, и больше слушать не хочу, поскольку в ней я слышу ремесло его тщательно упорядоченных мыслей а не сами неконтролируемые невольные мысли, врубись — Хоть у самого меня в те дни вряд ли хватило бы смелости встать там и прочесть даже Алмазную Сутру.

Мы с Саймоном чудом находим бар где за столиком сидят две девчонки ожидая пока их снимут, а посреди зала какой-то паренек поет и играет джаз на пианино, а у стойки бара человек тридцать топчутся за пивом — Мы немедленно подсаживаемся к девчонкам, слегка подталкивая друг друга сначала, но я сразу вижу они не одобряют ни Саймона ни меня, а кроме этого я джаз хочу послушать, а не их нытье, джаз-то по крайней мере новый, и я подхожу и становлюсь возле пианино — Паренька я видел раньше по Телевидению (во Фриско) неимоверно наивный и возбужденный с гитарой вопил и пел, танцуя, но теперь поуспокоился и пытается зарабатывать на жизнь коктейльным пианистом — По ТВ он напоминал мне Коди, более молодого и музыкального Коди, в его Старой Полночно-Призрачной Гитаре (чаг чагалаг чагчаг чагалаг) я слыхал эту старую Дорожную поэзию, и в его лице я видел веру и любовь — Теперь он выглядит как будто Город в конце концов подкосил его и он от нечего делать поблямкивает тут какие-то песенки — Наконец я начинаю немножко подпевать а он начинает играть "Восторг Прошел" и просит меня спеть, на полном серьезе, что я и делаю, не громко, и отвязанно, подражая до определенной меры стилю Джуна Кристи, а это атакующий мужской стиль в джазовом пении, невнятно, свободные наплевательские проскальзывания — жалкое Одиночество Голливудского Бульвара — Между тем Саймон не хочет сдаваться и продолжает джазовать по девчонкам — "Поехали все ко мне…"

Время летит а мы торчим как вдруг заходит Ирвин, везде он появляется с этими своими большими глядящими глазами, как призрак, почему-то мы знали что он сюда придет (всего в паре кварталов), его не избежать, "Вот вы где, чтение кончилось, мы все едем на большую вечеринку, а вы чем занимались?" а за спиною у него на самом деле Лазарь -

Лазарь просто поражает меня на вечеринке — Это настоящий особняк черт-те где, с библиотекой обшитой панелями содержащей в себе рояль и кожаные мягкие кресла, и большая комната с канделябрами и старыми полотнами, камин со сливочным мрамором, и с подставками для дров из чистой латуни, а на столе громадная чаша пунша и картонные стаканчики — И во всей этой болтовне и оре типичного позднего коктейля стоит Лазарь весь сам по себе, в библиотеке таращась на портрет маслом девочки лет 14, спрашивая элегантных педиков что стоят рядом, "Кто она, где она? Можно мне с нею познакомиться?"

Тем временем Рафаэль опускается на кушетку и выкрикивает читая собственные стихи «Рыба-Будда» и т. п. что у него в кармане пальто — Я прыгаю от Иветты к Дэйвиду к еще одной девчонке обратно к Иветте, фактически в конце концов снова показывается Пенни, сопровождаемая художником Левеском, и попойка становится шумнее — Я даже болтаю немного с поэтом Рэндаллом, обмениваясь взглядами на Нью-Йорк — Заканчиваю опрокинув чашу с пуншем себе в стаканчик, неимоверная задача — Лазарь изумляет меня еще и тем как незаинтересованно он прошел проездом через всю ночь, ты такой разворачиваешься а у него напиток в руке, и улыбается, но не пьян и ни слова не говорит -

Диалог на таких вечеринках всегда один большой гвалт который подымается к потолку и кажется сталкивается и громыхает там, когда закрываешь глаза и прислушиваешься получается "Бваш бваш трах" поскольку каждый старается подчеркнуть свой разговор рискуя быть прерванным и заглушенным, в конце концов становится еще громче, напитки продолжают поступать, закуски уничтожаются а пунш вылакан жадно болтающими языками, наконец она вырождается в состязание по крику и как всегда хозяин начинает беспокоиться по поводу соседей и его последний час тратится на то чтобы вежливо прикрыть гулянку — Всегда находятся запоздалые отставшие крикуны, т. е., мы — последних гуляк всегда нежненько выпроваживают — как в моем случае, я иду к чаше с пуншем чтоб вывалить ее себе в стаканчик но лучший друг хозяина деликатно извлекает чашу у меня из рук, со словами "Она пустая — а кроме этого гулянка окончена" — последняя кошмарная сцена показывает тусовщика набивающего карманы дармовыми сигаретами щедро оставленными в открытых ящичках тикового дерева — Этим занимается Левеск-художник, злобно оскалившись, художник без гроша, сумасшедший, все волосы у него сбриты до кобылячьей минимальной щетины и весь покрыт коростой и синяками оттого что напился и упал вчера ночью — Однако в Сан-Франциско самый лучший художник -

Хозяева кивают и подстраховывают нас до самой садовой дорожки и мы все с криками идем прочь пьяной поющей шарагой состоящей из: Рафаэля, меня, Ирвина, Саймона, Лазаря, Дэйвида Д'Анджели и Левеска-художника. Ночь только началась.

93