Ангелы с плетками

На стол поставили сахарное печенье и всевозможные сласти, а посредине высился огромный торт с белой глазурью и четырнадцатью розовыми свечами. Мама пригласила наших соседей — викария мистера Гарета и, конечно же, Урсулу, которая была в ужасном тафтяном платье цвета шпината и выглядела, если можно так сказать, еще некрасивее, чем всегда, хотя она — моя лучшая подруга. Если бы викарий был моим отцом, я бы этого не пережила! Никогда не отваживалась спросить Урсулу, как она к нему относится. У него такой вид, будто он знает обо всех твоих грехах еще до того, как ты начнешь их совершать. А когда он смотрит на тебя стеклянным взглядом, чувствуешь себя такой же голой, как Ева после того, как она вкусила запретный плод. Папа называет мистера Гарета «темной лошадкой». Что бы это значило? Когда я спросила маму, клянусь, она побагровела. А мне стало так стыдно. Слабое мамино здоровье не выдерживает потрясений. Я спросила потом Урсулу, и она ответила, что не знает: возможно, все из-за того, что он всегда ходит в черном.

Я так устала, что несу всякий вздор. В завершение нужно записать мое решение ко дню рождения:

Я, Виктория, обязуюсь довязать этим летом свою кружевную салфеточку, что бы ни случилось и невзирая ни на что.

Суббота

Сегодня днем с почтовым поездом из Лондона прибыла небольшая посылка, адресованная мне. Ее прислал дорогой папочка, который поздравляет меня с днем рождения и надеется, что подарок мне понравится.

Это маленький золотой медальон на цепочке с выгравированной надписью: «Виктории — от папы, 22 июня 1860 года». Мама пообещала дать мне прядь своих волос, чтобы я положила ее туда.

Немного повязала салфеточку, почитала вслух для мисс Перкинс письма мадам де Севинье. Мне действительно кажется, что мой французский совершенствуется.

Кузен и кузина приедут сюда на все лето уже через несколько дней. Я с трудом могу в это поверить и без конца повторяю про себя, словно подобное чудо никогда не может сбыться.

Индийский почтовый пароход наконец прибыл в порт. Уже послезавтра — после обеда!

Я помчалась в домик викария, чтобы сообщить эту новость Урсуле, и осталась на чай. Она придет завтра и поможет мне все приготовить.

Так волнуюсь, что даже не могу больше рукодельничать.

Воскресенье

Осталось подождать всего один денек!

Подумать только: они — мои ближайшие родственники, а я их еще ни разу не видела!

И впрямь можно сказать, что я совсем не знакома с ними, ведь они уехали в Индию еще до моего рождения и прожили там все это время. Дядя Джон скоро уйдет в отставку: говорят, он собирается провести лето в Италии, а затем купить дом в Лондоне. Мама пообещала, что позднее я смогу погостить у них в городе. Папа планирует поехать с дядей Джоном в Венецию и Рим, мисс Браунинг берет на это время отпуск, и если бы не Кеннет с Анджелой, дом совсем опустел бы.

Как всегда по воскресеньям, Урсула и мистер Гарет обедали у нас.

Урсула точно так же волнуется, как и я. Весь день она помогала мне плести цветочные гирлянды. Но как же она любит командовать!

Мы просидели несколько часов в бельевой, придумывая самые красивые узоры и гадая, кого в какую комнату поселят. Переносили вещи туда и обратно и непрестанно бегали вверх-вниз по лестнице, ведь комнаты тети Маргарет и дяди Джона находятся рядом с маминой, а Анджела с Кеннетом, слава Богу, будут жить в другом крыле дома, как раз по соседству со мной.

Но почему я пишу так глупо, слабо, взбудораженно? Ведь я прекрасно знаю, что строение и интонация правильной английской фразы требуют уравновешенности и сдержанности. Мисс Перкинс сказала мне вчера: «Если ты не будешь проявлять самообладание и дисциплину в своих поступках и фразах, тебя сочтут дурочкой, а все, что ты говоришь и пишешь, не заслужит внимания». Как бы то ни было… Я особо позаботилась о комнате Анджелы. Уверена, что она станет моей лучшей подругой, взамен Урсулы, поскольку, право же… Урсула — очень странная девочка. Когда я в сотый раз расправляла на кровати покрывало, разговаривая с ней об Анджеле, и в сотый раз задавалась вопросом, какая она, Урсула вдруг схватила мое запястье и посмотрела мне прямо в глаза… Потом она очень вульгарно высунула язык и выбежала из комнаты, сказав при этом:

— Меня гораздо больше интересуют мужчины, чем девушки, и я очень надеюсь, что твой кузен Кеннет окажется одним из них — вот!

Я была не права, знаю. Наверное, я вызвала у нее ревность и сама во всем виновата. Но как дочь викария может говорить такое, не краснея? Позже мы помирились, и, немного устыдившись (ведь я все-таки изменила ей в мыслях), я согласилась разложить на мебели в комнате Кеннета самые изящные салфетки.