Ангелы тоже люди

- Ну, что смотришь, не видишь, плохо мне? Хочешь мораль прочитать, успокоить? Не

надо, спасибо. Хор девочек-плакальщиц тоже не заказывали…

Вероника понимала, что говорит плохие, злые вещи, но ее уже несло. Несло, несмотря на

то, что Лейла была сейчас для нее тем единственным человеком, в чьем обществе она

нуждалась. Почему, не знала сама.

Лейла подошла, села рядом с ней и молча обняла. Веронике стало тепло и как-то по-

особому грустно. Не так отчаянно, как раньше, будто Лейла взяла часть ее боли на себя.

Вероника прижала к себе девочку и заплакала. Сегодня действительно ушла часть ее

жизни - с кукольными домиками, принцессами и принцами, сказками о прекрасных

рыцарях и высоких чувствах. Карамельно-мармеладная страна осталась где-то там, далеко

за плечами, и она в нее больше никогда не вернется. Да и не хочется. Надо стать трезвой

реалисткой, жить как все в нормальном, материальном мире, думать о выгоде, не строить

иллюзорных планов, просчитывать каждый шаг, стать нормальной стервой, которая будет

вполне контролировать свою жизнь и чувства.

Она шмыгнула носом.

- Я не хочу больше жить у бабушки. Хочу начинать взрослеть. Конечно, я ее люблю, но

лучше мне быть одной.

- Да, конечно, так и будет, - сказала Лейла и покачала головой. - Так и будет.

- Мне давно уже надо было это сделать.

- Всему свое время. Ты поймешь, что не так уж все плохо, дай время.

- Ты что-то знаешь?

- Нет, не знаю, но чувствую. Чувствую, что у тебя будут большие изменения, что ты

действительно уже другая, но сама еще об этом не знаешь…

- Скажи, что меня ждет, не темни.

Вероника взяла девочку за плечи и заглянула ей в глаза. В них она увидела маленькие

огонечки, она как бы пыталась ей что-то сказать, но…

- Вероника!!! Да Вероника же!!! Просыпайся, алкоголичка! Надо же было так нас

напугать! Всех на уши поставила!

Таня трясла ее за плечи, что было сил. Как она здесь очутилась? А, ну да, у нее же есть

второй ключ, сама давала недавно… А рядом отец. Стоит, смотрит на нее с испугом.

Конечно, такой доченьки он еще не видел.

- Привет, па, - сказала она и оттолкнула танюшкины руки, - ну что ты трясешь меня, как

грушу. И так голова болит.

- Что ты здесь делаешь? – голос отца был напряженным.

- Жить теперь я буду здесь.

- Почему, что случилось? Почему никого не предупредила, и что, в конце концов, это

такое? - он поддел носком модной начищенной до блеска туфли пустую бутылку из под

виски.

- Это Джонни Волкер, познакомься. А это мой папа. Папа, мы с Джонни решили немного

пожить здесь.

- И с чем это связано?

- Да ни с чем! Просто я уже большая девочка и хочу жить одна!

- Напиваться, пропускать лекции…

- Не собираюсь я напиваться! Все, с этим завязано. И на лекции ходить буду вовремя.

Просто мне нужна свобода!

- От кого? От бабушки? От меня?

- От всех… И от самой себя тоже…

- Ну смотри, дочь… - вздохнул Станислав Васильевич. - Не буду тебя учить, ты все знаешь

сама. Поеду, бабушке скажу, что все в порядке.

Он вышел. Таня села на краешек софы рядом с ней.

- О тебя и несет, как от роты алкоголиков.

- Немного перестаралась, - пожала плечами Вероника.

- Рассказывай, что там у вас произошло. Это Данил тебя обидел? Вроде бы оставляли вас

как нормальных людей, да и Даня был на буйного не похож, даже какой-то необычно

смирный был…

- Никого он не обидел, просто поговорили по душам… А душа оказалась не та, да и не в

том месте, где ожидалось…

- Я же пыталась предупредить, а у тебя шоры на глазах…

- Ой, не надо опять… Самой тошно… Давай договоримся, при мне его имя не

произносить. Очень прошу. Я хочу его забыть, как страшный сон…

- Вот и хорошо! Найди себе поскорей кого-нибудь другого. Клин клином вышибают, -

подмигнула Танюшка, и девчонки рассмеялись.

Ветер носил остатки засохших листьев по парку, они организовывались в хороводы и

начинали свой нелепый танец вновь и вновь под его завывающий аккомпанемент. Такой

же безумный, как и эта рыже-бесстыжая девица осень, тоскливая и плаксивая. И кто

сказал, что осень прекрасна?

Вероника встала с лавочки, торопливо вытерла слезы и машинально поправила

кашемировое пальто, такого же рыжего цвета, как и все вокруг, такое же немодное, как

вчерашние листья, но почему-то очень любимое и надежное. Теплое. Что-то должно быть

хорошо в жизни. Пусть радует хоть старое пальто. Хотя есть еще одно приятное

обстоятельство… Она медленно двинулась по направлению к бабушкиному дому. Сегодня

буля ждет ее на обед. Это здорово… Черт, только не реветь, надо решить, что делать, вот и

все. Не конец же света еще…

- Не замерзла? - радостно разулыбалась буля. - Ты ж моя радость, кровинушка. Дай-ка я

хоть нагляжусь на тебя, милая. Давно не была, ты же знаешь, как я скучаю…

Часы по прежнему мирно отбивали время, чашки с кружками мирно выглядывали с полок

и, казалось, ничего и не было, ничего не произошло. Поднос с такими вкусными

пирожками так приятно и выразительно пах… Она не помнила, как засунула в себя два

или три. На полтретьего ее прорвало. Впервые за последние два месяца. Истерика застала

ее с пирожком во рту, невзирая на лица и обстоятельства, и, даже не пытаясь его

вытащить, она завыла во весь голос.