Ангелы тоже люди

- Для них это стало действительно большой трагедией. Лейла – их поздний и

единственный ребенок. И очень любимый. Ей отдавали все, что могли. А когда вдруг

выяснилось, что она неизлечимо больна, сделали все, чтобы ее спасти. Ее возили к лучшим

докторам, и верили, всегда верили, что она выкарабкается, будет жить. Даже учителей к

ней на дом возили, она ведь в последнее время почти совсем не выходила из дома. И еще

она была очень одинока. Поначалу к ней еще приходили одноклассники, а потом они, как

любые здоровые дети, просто забыли про нее. Кому нужна чужая трагедия? Только Дарсик

и был ей верным другом, знаешь, он ведь даже спал рядом с ее кроватью. Поначалу его

пытались выгонять, а потом плюнули на это... Она мечтала иметь подругу... Оказывается,

ее мечта все-таки сбылась, хоть и таким странным образом... Когда она умерла, я думал,

тетя с дядей умрут от горя... Но они как-то справились... Внешне... Хотя все, кто знал их до

этого, скажут, что они сильно изменились, постарели, превратились почти в стариков.

Если бы ты видела, какими веселыми они были раньше, сколько гостей бывало в их доме.

Сейчас к ним никто не ходит, кроме близких родственников, конечно, да и то редко. А

тетка каждое утро и каждый вечер ходит на могилу с цветами и плачет. Дядя говорит, что

ее сердце когда-нибудь не выдержит...

- Я хотела об этом поговорить с ними. Рассказать им про Лейлу. Может, им станет легче,

если они узнают, что смерть – это только порог. Может, они смогут отпустить дочь... И

тогда всем станет легче, в первую очередь Лейле, она, наконец-то, сможет спокойно уйти...

Но поверят ли они мне? Может, подумают, что какая-нибудь полоумная и выгонят? И

надо ли сводить их с ума своими историями, когда и без того тяжело?

- Не знаю, стоит ли рассказывать. Как они воспримут? Даже я, честно говоря, немного в

шоке от твоего рассказа и не знаю, верю ли я тебе до конца. Но, с другой стороны, зачем

тебе лгать, ехать за три девять земель, чтобы кого-то угостить сказками? Не знаю... Ладно,

в конце концов, нам все равно надо поехать попрощаться. Но перед этим я тебя все же

свожу на обрыв. Ты должна увидеть эту красоту, такой нигде больше не увидишь, только у

нас, на Кавказе. Бесплатно, пользуйся! – пошутил он. – Заодно все еще раз обдумаешь, -

добавил со вздохом. – Дарсик, прыгай скорей в машину!

Навстречу Веронике и Эмиру спешила хозяйка:

- А я уже вас заждалась, супчик свеженький сварила, из домашней курочки, с лапшой!

Проходите, не стесняйтесь.

Ребята прошли в гостиную и сели за стол, накрытый кипельно белой скатертью, с уже

приготовленными столовыми приборами и соломенной корзинкой свежего душистого

хлеба. Женщина принесла большую супницу, разрисованную простыми деревенскими

цветами. Когда суп был разлит по тарелкам с такими же цветами в тон, ребята принялись

за обед. Оторваться от такой вкуснотищи было трудно, поэтому, когда прозвучал вопрос,

сначала воцарилось молчание.

- Ну что, где вы побывали сегодня? Что показал нашей гостье?

- Да вот. Отвез Веронику на перевал посмотреть, какой оттуда вид... На мороженое потом

заехали... – нерешительно солгал племянник.

- Вас полдня не было, куда-то по делам заезжали?

- Мы на кладбище заезжали, к Лейле, я попросила... – начала Вероника и замолчала. Эмир

опустил глаза и явно не собирался хоть как-то помочь начать ей разговор.

- Понимаете... – опять начала она, но он перебил ее:

- Вероника, а может, не надо? Не сейсас?

- А когда? Может, я больше никогда не приеду, и так и не смогу поговорить об этом. Я

чувствую свою ответственность перед ней, она бы хотела этого...

- Стоп, объясните, перед кем, Вероника, ты чувствуешь ответственность? И с кем ты

должна поговорить?

- Перед Лейлой, вашей дочкой. А поговорить я должна с вами...

Воцарилось тяжелое молчание. Лицо тети Эли помрачнело, а в глазах заплескалась еще не

утраченная боль от недавней потери. В конце концов она произнесла:

- Ну что ж, говори то, что хочешь сказать, я тебя выслушаю.

Вероника начала сначала, с тех пор, как Лейла приснилась ей в первый раз. Сначала робко,

но, видя, что ее никто не перебивает, все решительнее продолжала свой рассказ. Мать

слушала , опустив голову, было видно, что возвращение к этой теме дается ей с трудом.

Когда Вероника закончила, опять воцарилось молчание, которое, не выдержав, она сама

прервала.

- Вы мне верите? Ну скажите же хоть что нибудь?

- Сама не знаю, верить тебе или нет... Материнское сердце хочет верить в то, что где-то

там, в другом мире, который не так уж и далеко, моя девочка существует. Разум же

подсказывает мне, что нетрудно обмануть того, кто хочет верить... Но какой смысл тебе

нас обманывать, проехать для этого столько километров, да еще в твоем положении... Что

тебе сказать... Ты говоришь, что моя девочка страдает оттого, что страдаю я... Не знаю, как

с этим быть... Забыть о ней я, конечно, не могу, а моя боль тянет меня к ней на могилу

каждый день... Но если ей будет так легче... Я постараюсь... Правда, постараюсь жить не