Ангелы тоже люди

только своим горем... Если у меня получится... ради нее... – и она заплакала, горько-горько

и безутешно. Эмир подошел к ней и обнял за плечи, положив свою голову на ее.

- Тетя, хотите, я помогать вам буду. Ну, хотите, будем возить ваших хрюшек в центр

продавать, я свой «Жигуль» на прицеп поменяю...

Тетя Эля всхлипнула:

- Спасибо, Эмирчик, ты всегда был таким заботливым... Спасибо... Но мы должны

справиться с этим сами... И если уж наша Лейлочка так страдает, мы должны ей помочь...

Даже если в этом рассказе есть хоть немного правды, мы должны... – и она опять

расплакалась...

Вероника покидала дом с двояким чувством. Ее не оставляло чувство вины, что она так

сильно расстроила такую радушную и гостеприимную женщину, разбередив лишний раз

ее рану. С другой стороны ее переполняло радостное чувство исполненного перед Лейлой

долга, и что она все сделала правильно. А еще чувство гордости за себя, что она не

побоялась это сделать. И вообще, какая она умница, что все-таки поехала, решилась...

Здесь она себя чувствовала даже героем. Но перед тем, что ее ждало дома, ей было все же

немного не по себе. Нет, она уже решила, что будет делать. И все равно боялась, как перед

экзаменом...

На прощание тетя Эля вынесла им в дорогу пакет со своими чудесными булочками и

бутылку со свежим молоком. Прощаясь, она сказала:

- Наверное, я должна сказать тебе спасибо. Прости, я еще не совсем осознала и тем более

приняла все, что ты мне рассказала. Но если все то, что ты мне говоришь, правда, то я

очень рада за свою дочь. Она , хоть даже и после смерти, нашла то, что искала все

последнее время своей недолгой жизни – настоящую подругу. Ее мечта сбылась. И как бы

то ни было, дай бог тебе счастья и здоровья – тебе и твоему малышу.

Она расцеловала Веронику в обе щеки, и, наказав племяннику везти девушку осторожно,

долго смотрела вслед уезжающей машине, удерживая собаку, которая рвалась побежать

вдогонку.

Москва встретила Веронику слякотно.Обратная дорога из села до аэропорта заняла, как ей

показалось, в два раза меньше времени. Но так всегда бывает, дорога домой кажется

короче. В самолете Вероника заснула, и ей снился улыбающийся Эмир, он что-то говорил

ей и махал издали рукой. Она тоже улыбалась ему в ответ, как в аэропорту, куда легко и

безопасно он ее доставил, не взяв ни копейки денег.

- Мы же теперь друзья, - объяснил он. – А с друзей денег не берут, тем более с девушек...

Особенно с таких красивых, - добавил он и при этом умудрился покраснеть. Потом они

обменялись телефонами, и парень попросил звонить ему в любое время суток, если

понадобится помощь, и вообще ее теперь здесь всегда ждут. На душе было тепло и уютно,

даже когда Вероника сходила по трапу в неуютную столичную погоду. Моросил мелкий

противный дождик. Вероника взяла такси и поехала домой – вернее не совсем домой, а к

бабушке, слава богу, ключи от ее квартиры всегда были у нее в связке. В свою квартиру

возвращаться не хотелось, чтобы не ворошить едва затянувшиеся легкой пленкой раны. Да

и гостей к Буле вряд ли можно было бы ждать.

Квартира дышала тишиной и спокойствием. Казалось, что здесь до сих пор пахло

Булиными булочками, вот, сейчас она сама выйдет из кухни и улыбнется. Никак не

верилось, что этого уже никогда не произойдет. Вероника подошла к буфету и взяла в

руки фотокарточку в деревянной рамке. Молодые мама, папа и бабушка, тоже еще

казавшаяся такой молодой на этой фотографии. Все смеются чему-то. А на коленях у Були

сидит совсем еще крошечная Вероника и , подняв глазенки и открыв ротик, вглядывается в

лицо бабушки: «что это она там говорит?». Счастливое, беззаботное время. Все

изменилось с тех пор. Нет ни мамы, ни бабушки, двух самых родных для нее людей.

Отец... Интересно, он хоть заметил ее исчезновение? Надо бы ему позвонить. Вероника

подошла к старому телефону, в доме давно никто не убирал, и пыль покрывала его тонким

легким слоем. Вероника дунула на него, отчего в воздух поднялись легкие пылинки,

подняла трубку, и набрала номер.

- Алло, - сказал в трубке такой знакомый голос. Вероника попыталась сказать что-то, но

вдруг поняла, что не может говорить. Горло сдавил комок, и из него не вылетело ни

единого звука.

- Алло, алло, Никочка, это ты? - доносилось тревожно из трубки.

Надо поздороваться, сказать что-нибудь, - уговаривала себя Вероника, однако, что

сказать? Вот этого она не знала. Просто сказать привет и продолжать разговор, как ни в

чем не бывало? Поинтересоваться здоровьем, жизнью, спросить, как Танечка? Отвечать,

что у нее тоже все хорошо. И врать, врать... Нет, она не сможет. Вероника положила

трубку. Лучше уж спрятаться и в одиночестве и продолжать зализывать свои раны.

Вставать утром, готовить себе завтрак, ходить в магазин, на прогулку в парк, убирать