Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

2. Непопулярность

Если бы не личная неприязнь принцев и крупных феодалов, Мариньи не потерял бы своего места; если бы не ненависть Карла Валуа, его бы не повесили. Тем не менее любопытно узнать, что о королевском камергере думали представители различных социальных слоев, основываясь на текстовых источниках. Естественно, в рамках данного труда мы упомянем лишь несколько историографических или литературных произведений, которые, с точки зрения времени их создания, гарантированно передают нам точку зрения людей, живших в 1315 г. Точность информации в данном случае не имеет большого значения, поскольку нас интересуют не факты, а лишь то, что в той или иной местности знали и говорили о Мариньи непосредственно после трагического завершения его биографии. Безусловно, авторы, творившие до падения Ангеррана, были менее красноречивы, и единственное созданное до 1315 г. произведение, «Роман о Фовеле»,может быть неоднозначно истолковано.

В чем историографы обвиняли Мариньи? Прежде всего в измене, что после знакомства с событиями 1314 г. уже не может нас удивить. Жан де Сен-Виктор написал: многие считали его предателем, но ни у кого не хватало храбрости сказать это открыто. [1368]Летом 1315 г. Жан де Конде обвинил Мариньи в том, что он злоупотребил доверием короля, обманул его и буквально похитил у него королевство:

Обнаружилась его измена,
С помощью которой он обманул короля,
И днем и ночью он старался
Польстить и угодить ему.

[1369]

Жоффруа Парижский, в свою очередь, ставит в вину Мариньи заключение перемирия в Маркетте, которое, по его словам, «было просто неприличным». [1370]Кроме того, как мы уже сказали, ходили слухи о том, что за измену Ангерран получил 200 000 ливров. Автор «Романа об уродливом Лисе»,как и многие другие, был потрясен размерами состояния Мариньи и не упустил случая намекнуть на жадность камергера:

Ты говоришь: у тебя есть руки, но ты не умеешь ими брать:
А мессир Ангерран отнюдь не был из тех,
Кто, желая взять,
Не сумел бы этого сделать, как я тебе сказал…

[1371]

Вместе с тем в народной среде Парижа появлялись и обрастали подробностями немыслимые предположения. Королевский советник был колдуном, и папа, вручая ему Золотую розу, сказал, что сомневается, произошел ли он «от Бога или от кого-то другого». [1372]Все сошлись на том, что с камергером было «что-то нечисто», [1373]что он был «некромантом» [1374]и вступил в сделку с дьяволом. Любопытная картина предстает перед глазами, если сравнить эти рассказы с официальными обвинениями, выдвинутыми против Гишара де Труа: Жоффруа Парижский действительно сообщает нам о том, что гласила народная молва и подобные басни отнюдь не казались невразумительными его современникам; практически то же самое написал Людовик Неверский в своем воззвании от 14 апреля 1313 г. [1375]Еще одна жалоба: деятельность Мариньи во Фландрии в 1314 г. якобы настолько опечалила Филиппа Красивого, что он «умер от горя». [1376]

Но очень часто жалобы простолюдинов имеют под собой веские и вполне материальные основания. Во время строительства королевского дворца [1377]Мариньи слишком активно проводил экспроприацию и ущемил тем самым интересы тех, у кого изъяли имущество, хотя впоследствии им был возмещен ущерб, и многих крупных буржуа, которые спекулировали на экспроприации, таких, как Марсели, Барбу и, возможно, Кокатриксы. [1378]Кроме того, в 1314 г. он настоял на увеличении тальи, что совершенно не понравилось простым людям, и незаконным образом учредил «дурной налог» на куплю-продажу; подобные притеснения, говорили даже в Сен-Дени, исходили не от короля, а от его бессовестных советников, [1379]и Мариньи, естественно, являлся главным вдохновителем таких поборов. [1380]Более того, вредные советы повлекли за собой не единственное бедствие: сборы сотой, пятидесятой, десятой части доходов, талья, а также многократные денежные махинации стали следствием, скорее, упорства советников, чем личного желания короля. [1381]Любопытно, кстати, отметить, что король, что бы он ни делал, был практически неуязвим для каких бы то ни было обвинений.

Жан де Конде, например, обвинил Мариньи в денежных махинациях: он забирал добрую монету на границе государства и заменял ее порченой: