Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

Обличение Мариньи стало темой еще двух поэм. В одной из них, возможно, написанной Жоффруа де Не, то есть автором «Рифмованной хроники»,прозванным Жоффруа Парижским, рассказывается о рыжем лисе, который злоупотреблял доверием льва и притеснял его подданных. [1391]В первой главе мы уже упоминали о совпадении образа рыжеватого коня – существовавшего еще до отождествления с личностью Мариньи, на которое он, впрочем в Какой-то мере повлиял, – с рыжим лисом. Последняя известная нам литературная аллюзия на Ангеррана содержится в романе «Бодуэн де Себурк»,один из персонажей которого, некий Гофруа, «вымогатель, ростовщик, фальшивомонетчик и отравитель короля Франции», закончил свои дни на виселице в Монфоконе. [1392]

Итак, Мариньи не был популярен из-за своего влияния в финансовых сферах, налогов, которые он заставил повысить, и приписываемых ему финансовых махинаций. Простые люди ставили ему в вину также его необозримое могущество, которое, на их взгляд, он получил не иначе как от дьявола. В свою очередь, представители знати были уязвлены его амбициозностью, оказываемым ему доверием, которого он, по их мнению, не был достоин, и тем, что появление подобного выскочки на вершинах власти шло вразрез с традициями. Его осуждали и ненавидели лишь несколько знатных сеньоров из числа тех, кого Мариньи оттеснил на второй план. В некоторых исследованиях проскользнула мысль о том что все знатные люди объединились, чтобы добиться смещения Мариньи Ш. д'Эрбомез посчитал, что Карл Валуа не «уступил низкому желанию отомстить оскорбившему его министру, хотя он не мог недооценивать его важность для государства», [1393]тем самым преувеличив политическое чутье и великодушие брата короля. Следовательно, он выступил против Мариньи, якобы движимый «необходимостью принести жертву феодальным лигам». На эту точку зрения сформулированную еще Пьером Клеманом, [1394]Артонн возразил, что Мариньи, безусловно, порицали за его деятельность во Фландрии в 1314 г., но лиги 1314–1315 гг. не имели никакого отношения к его падению. Смещения, а затем и казни Мариньи добилась не восставшая знать. Артонн заметил, что в провинциальных хартиях 1315 г. говорилось не о казначеях, а о бальи, прево и ревизорах: спорные вопросы были не политического, а административного и прежде всего локального характера. Кроме того, Мариньи казнили в промежутке между двумя сериями уступки хартий, когда в Париже вообще не было знати из провинции. [1395]Следовательно, ответственность за смерть Мариньи лежит лишь на представителях придворной аристократии.

В конце правления Филиппа Красивого королевская власть стала непопулярна. Король был недосягаем, поэтому причину стали искать в действиях советников. Во всех текстах того времени повторяется одна И та же мысль: у короля были плохие советчики. Вместе с удовлетворением за личные обиды принцы и крупные феодалы, о которых мы говорили, получали двойной результат и двойную выгоду: они избавлялись от человека, который им мешал, и одновременно представляли его виновным во всех пороках минувшего периода правления, получая таким образом полное отпущение грехов прошлого и обеспечивая себе популярность как поборники справедливости.

3. Смерть короля

Двадцать девятого ноября 1314 г. Филипп Красивый умирал там же, где родился, – в Фонтенбло. Течение его последней болезни с грехом пополам описал д-р Браше: [1396]пребывавший в подавленном состоянии духа, которое, по мнению Карла Валуа, было вызвано известием об измене Мариньи. Филипп Красивый 4 ноября ощутил резкую боль в желудке. Двадцать шестого числа он слег, его перевезли в Фонтенбло, и там три дня спустя он скончался, причем. по словам одних, до самой смерти он находился в здравом уме и доброй памяти, а по утверждению других, он лишился дара речи еще 28 ноября. Мариньи, который, несомненно, в начале месяца встречался с кардиналами, поспешил ко двору, как только узнал о болезни короля, и присутствовал при его агонии.