Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды

Это подтверждает Сергей Хумарьян, которому тогда было чуть больше двадцати лет. Он охранял англичан, а в зрелом возрасте стал директором музея КГБ в Самаре. Он сказал, что оба англичанина сначала жили в одной квартире, а когда приехала семья Маклина, их поселили на одном этаже в многоквартирном доме[920]. Через какое-то время допросы закончились. Бёрджессу пришлось «многое вспомнить, добавить новую информацию, дать комментарии к документам, разъяснить информацию, переданную Кембриджской пятеркой в Советский Союз. Из Москвы часто приезжали агенты КГБ, чтобы поработать с ним. …Он много пил. И мог в одиночестве гулять часами. Самара в то время не была очень уж привлекательной. Это определенно был не тот город, в котором было бы приятно проводить время»[921].

Мужчины получили новые имена. Маклин стал Марком Петровичем Фрэзером (в честь шотландского антрополога Джеймса Фрэзера), а Бёрджесс – Джимом (в честь его старого кембриджского приятеля Джима Лиса) Андреевичем (в честь персонажа «Войны и мира») Элиота (в честь его любимого Джорджа Элиота)[922]. Пока Маклин учил язык и начал работать в Институте лингвистики, Бёрджесс, не продвинувшийся дальше «кухонного русского», читал и пил дешевое спиртное.

Как долго они находились там, точно не известно. Многие авторы приняли на веру заявление Бёрджесса Тому Дрибергу о том, что они жили в Самаре около шести месяцев. Однако представляется очевидным, что они находились там по крайней мере до смерти Сталина, а может быть, и после нее. Вероятнее всего, их привезли в Москву только накануне пресс-конференции в феврале 1956 года. Согласно русскому интернет-проекту, они пробыли в Куйбышеве до 1954 года[923].

Позже Бёрджесс рассказал Стивену Спендеру, что Куйбышев – «ужасный город, и ситуация еще более ухудшилась, когда Берия, желая завоевать популярность после смерти Сталина, освободил 80 % заключенных в России. Куйбышев наводнили преступники всех мастей. Вот как я лишился зуба. Я спокойно шел по улице, когда какому-то головорезу приглянулись мои часы, и он отправил меня в нокаут». Зуб заменили новым – из нержавеющей стали, – и он неизменно смущал тех, кто встречался с Бёрджессом впервые[924].

Когда Модин увидел Бёрджесса после командировки летом 1953 года, тот жил в небольшой деревеньке на окраине Москвы, по дороге к аэропорту Шереметьево. Это в целом соответствует описанию дачи, которую Дриберг посетил летом 1956 года.

«Жилище Бёрджесса было небольшим и очень привлекательным – деревянная, типично русская конструкция. Он специально оговорил, чтобы его поселили в старом доме дореволюционной постройки – это требование было легко выполнить. Работы по дому выполняла женщина. Еще к Бёрджессу был приставлен телохранитель из КГБ, помогавший ему в повседневной жизни. Бёрджессу нравилось его жилище, состоявшее из пяти хорошо обставленных комнат и отлично оборудованной кухни. Оно его устраивало – этакое убежище интеллектуала, с большим ухоженным садом из фруктовых деревьев»[925].

Бёрджесс дал понять Модину, что обижен тем, как к нему относятся в России. Он не понимает, почему не может просто вернуться в Британию, твердо убежденный в том, что сможет выдержать любые допросы в МИ-5. Модин спросил, зачем он уехал из Праги, и «пришел к выводу, что путешествие представлялось Бёрджессу в высшей степени забавным. Он ожидал, что его встретят в России с распростертыми объятиями и устроят в его честь прием в Кремле. Он был искренне потрясен, когда ему запретили возвращаться в Англию, и негодовал из-за отношения к нему КГБ[926].

В 1956 году Бёрджесс переехал в новую квартиру, расположенную на шестом этаже дома, построенного для старших офицеров и партийных чиновников. Его новый адрес – Большая Пироговская улица, 53/55, квартира 68. Квартира, состоявшая из длинной гостиной, небольшой спальни, ванной, кухни и балкона, располагалась в одном из старейших районов Москвы, богатом историческими памятниками. Ее окна выходили на зубчатые стены и сторожевые башни Новодевичьего монастыря, где были похоронены Чехов, Гоголь, Хрущев, Прокофьев, Шостакович и жена Сталина Надежда Аллилуева, совершившая самоубийство в 1937 году. Бёрджесс стал постоянным посетителем служб в монастыре.

Он признался Дрибергу, что предпочел бы пару комнат в одном из старых московских домов, а Джону Миллеру – что хотел бы владеть флигелем в Новодевичьем монастыре, но презренные личности не могут выбирать[927]. Живя в большом сталинском доме, он в основном воссоздал квартиры, в которых жил в Кембридже и Лондоне. Бёрджесс утверждал, что не может работать без фарфоровой настольной лампы, дающей большую тень, клавикорда, старого стола эпохи Регентства с откидными досками на концах и настольного письменного прибора царских времен. Все это было ему доставлено за счет КГБ.