Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды

Вероятно, он поддерживал связь и с Би-би-си, потому что в мае 1940 года Дж. М. Роуз-Троуп из Би-би-си жаловался в Управление специальных операций (УСО) на его ненадежность. Бёрджесс был оскорблен обвинением и даже обратился к Маконахи, утверждая, что его непопулярность в Би-би-си вызвана «нападками из министерства информации»[322]. Вероятно, он также продолжал поддерживать связь с группой из Электра-Хаус, которая получала «много разведывательной информации от тайных, дипломатических, военных и других источников»[323]. Иногда он отправлялся в поездки для отдела D и фигурировал под именем мистера Фрэнсиса в плане МИ-6 воспользоваться поддержкой лейбористов, чтобы разжечь забастовочное движение шведских шахтеров, тем самым лишив Германию поставок угля[324].

К началу 1940 года JBC использовал около сорока человек, включая семь зарубежных агентов, и рассылал регулярные программы на самые разные темы, от истории ирландской гвардии до инсценировок шпионских рассказов Моэма с главным героем Эшендоном, в более чем десяток стран, от Болгарии до Уругвая[325].

В марте 1940 года Бёрджесс пригласил Розамунд Леман, одну из немногих современных британских писательниц, известных во Франции, в Париж, предположительно чтобы принять участие в вещании от имени JBC с парижской станции. По прибытии она обнаружила, что персонал станции понятия не имеет, кто она такая и почему здесь, а Бёрджесс лишь пробормотал неразборчивые извинения и сразу исчез. Она провела все время своего визита во Францию в подвалах отеля «Крийон» в ожидании воздушного налета, а потом вернулась домой. Создается впечатление, что Бёрджесс использовал ее для прикрытия – ему надо было встретиться с кем-то из старых контактов, предположительно с Пфейфером, и членами коммунистического подполья[326].

В середине мая 1940 года Бёрджесс стал работать на Гранда с зарплатой 600 фунтов в год. Его новая должность начиная с 15 июня называлась временный гражданский служащий, гражданский помощник, военное министерство, МИ-6[327]. Теперь он проводил время на пятом и шестом этажах дома номер 2 по Кэкстон-стрит, за углом от штаба секретной разведывательной службы на Бродвее. Это значило, что он вернулся в самое сердце отдела D, который существенно разросся после начала войны. Теперь он насчитывал более 300 офицеров и располагал «именами агентов, отправленных за границу и поддерживавших контакты с офицерами разведки и МИ-5»[328].

Теперь Бёрджесс добивался работы в отделе D для Кима Филби, только что вернувшегося из Франции, где был корреспондентом «Таймс» при штабе британской армии. Бёрджесс намекнул о коллеге Лесли Шеридану, бывшему ночному редактору «Дейли миррор», который отвечал за скрытую (черную) пропаганду. Разведчики всегда нужны. Филби, журналист с опытом работы за границей и хорошим немецким языком, вполне подходил для работы. Один из старших офицеров разведки (SIS), Валентин Вивиан, знал отца Филби, и потому была проведена лишь поверхностная проверка. МИ-5 был дан очень короткий ответ: ничего порочащего не обнаружено. Таким образом, Москва через шесть месяцев после начала войны имела уже двух агентов в британской разведке[329].

Ирония ситуации заключалась в том, что, как раз когда Бёрджесс и Филби заняли ключевые позиции, позволившие раскрыть внутреннюю деятельность правительства, лондонская резидентура – база советских шпионских операций – закрылась. После чисток в России, которые стоили жизни одному резиденту Адольфу Чапскому (он же Антон Шустер) и отправили его преемника Григория Грапфена (он же Григорий Бланк) в лагеря, почти не осталось людей, обладавших обширными знаниями об агентской сети. После процессов над шпионской группой Перси Глейдинга Арнольд Дейч вернулся в Москву. Единственным оставшимся офицером был Анатолий Горский, плохо знавший кембриджскую группу. Он принял у Эйтингона Бёрджесса только в марте 1939 года.

Московский центр, как и прежде, не вполне доверял своим агентам, опасаясь агентов-провокаторов, а Литци Филби (Мэри) и Эдит Тюдор Харт (Эдит), которых Бёрджесс использовал в роли связных для контактов с НКВД перед войной, жаловались, что их расходы не оплачиваются. В феврале 1940 года лондонская резидентура временно закрылась, и Горский был отозван в Москву. Кембриджская группа оказалась предоставленной самой себе.