Англичанка на велосипеде

В конце двора между двумя гранитными столбами находился шлагбаум с противовесом, вроде тех, что используются на железнодорожных переездах. Джейсон, любивший поезда и все, что с ними связано, купил его, когда железнодорожная компания «Халл энд Барнсли рэйлвэй» выставила на торги вышедшее из употребления оборудование. Из-за значительной инерции противовесов для приведения в действие шлагбаума требовалось гораздо больше времени, чем необходимо для открывания или закрывания обычных ворот. Спешившая поскорее вернуться к изголовью больного мужа (бог знает, что он мог еще натворить в ее отсутствие. «В конце концов он подожжет дом, — предупредил ее доктор Леффертс. — Все-таки придется связывать ему руки, когда вы уходите на работу»), миссис Брук поднимала шлагбаум, чтобы выйти, да так его и оставляла.

Таким образом, ничто не препятствовало Эмили и ее велосипеду выкатиться на грунтовую дорогу, а потом на проселочную — Харленд-уэй, ведущую к ветряной мельнице Скидби и меловым разломам Литл-Вейтона.

Когда Эмили уже миновала кладбище и спускалась с холма, педали велосипеда закрутились слишком быстро, и тогда она сняла с них ноги и раскинула их по сторонам, дав велосипеду возможность катиться по своему усмотрению.

Из-за сильного встречного ветра девушке пришлось дышать через рот. Свежие потоки воздуха, холодившие изнутри щеки и сушившие ей горло и язык, напомнили Эмили ощущения, которые она уже испытывала прежде, когда ее бесконечно долго, схватив за щиколотки, тащили по заснеженной равнине — вниз головой и раскачивая во все стороны, словно выдернутый из грядки овощ.

Мелкие камешки, заставлявшие велосипед слегка подпрыгивать, оживили и другое воспоминание: о ночной скачке на лошадях. Эмили тогда была совсем маленьким ребенком, завернутым в остро пахнувшие шкуры и что-то меховое, темно-коричневое, лишь ее крохотное лунообразное личико торчало из теплого кокона; и еще она вспомнила руку женщины (матери?): не воскресив в памяти ни ее лица, ни запаха, ни даже имени, она помнила лишь эту руку, которая прикрывала ей рот — Эмили никак не удавалось держать его закрытым — и ноздри от бешеных порывов ветра.

Несмотря на скорость, спуск к мельнице Скидби показался ей истинным блаженством, точно двигалась не она, а пейзаж, расстилавшийся по сторонам, словно полотно художника.

Въехав в Литл-Вейтон, прямо посреди дороги Эмили увидела гусей и принялась лихорадочно звонить. Птицы разбежались, и лишь одна, вытянув шею, попала в переднее колесо. На перчатку девушки брызнули капли крови. Она услышала, что за ней кто-то бежит. В деревянных башмаках, догадалась она по равномерному клацанью, которое раздавалось при каждом шаге бегущего. Мужчина заорал, приказывая ей спешиться и оплатить убытки, но Эмили сомневалась, сможет ли она затормозить на склоне так, чтобы не упасть.

— Обратитесь к Джейсону Фланнери в усадьбу Пробити-Холл Чиппенхэма! — прокричала она своему преследователю. — Он очень щедрый!

Эмили путешествовала два или три часа.

Сначала путь лежал через холмы; к счастью, разница уровней отдельных участков дороги не превышала двадцати метров, так что велосипед двигался почти без ее участия, замедляя ход при подъемах, не настолько крутых, чтобы заставить его вздрогнуть, податься назад и завалиться набок, затем вновь набирал скорость на спусках, настолько пологих, что девушке не грозила никакая опасность.

Когда местность выровнялась, Эмили снова заработала педалями.

Быстрая езда девушке нравилась: ей словно наложили прохладный компресс на глаза и лоб, что приятно сочеталось с мелькавшей по сторонам дороги весенней, еще свежей и чуть терпкой листвой деревьев.

Из-за шума вращающихся педалей и звяканья металлических частей велосипеда она не слышала щебета птиц, но зато видела, как они вспархивали над полем, потревоженные посторонними звуками, и некоторые описывали дугу так близко и с такой решимостью, что Эмили поневоле наклоняла голову и закрывала глаза.

И, продолжая ехать с открытым ртом, поневоле проглотила несколько ни в чем не повинных насекомых.

Лишь переезжая по мосту через речку Лоунс, Эмили осознала, насколько она удалилась от Чиппенхэма.

Камни центральной опоры — упирающейся в речное дно и поддерживающей мостовой настил, неровный, с резкими перепадами, — уже окрасились в пурпурно-фиолетовый цвет, предвестник «обволакивающих» сумерек, характерных только для Англии; этого явления безумно боятся горничные, вдруг замечающие, что белоснежные наволочки и простыни приобрели отвратительный сливовый оттенок, да еще, пожалуй, любители шерри, которые, желая избежать превращения любимого нектара в баклажановый сок, спешно удаляются от окон, выходящих в сад (хотя, как известно, это лучшее место, чтобы насладиться шерри, особенно если в саду растет фигурно подстриженный тисовый кустарник, бронзовые тона которого прекрасно сочетаются с коричнево-золотистым вином).

На глади неприметной речушки Лоунс образовались черные впадины, а заросли прибрежного камыша с каждым мгновением становились все гуще и темнее.