Англичанка на велосипеде

— Я тоже отличаюсь пунктуальностью, — проворчал Эгатерст, — и уверяю вас, что не позднее чем через десять минут начну церемонию бракосочетания, так что очень надеюсь, что невеста так или иначе войдет в церковь.

У Амалии Пикридж возникла идея:

— Раз уж Эмили была признана местными обитателями точно так же, как она была признана приемной дочерью Джейсоном, а следовательно, может считаться истинной чиппенхэмкой, почему бы ее не подвести к алтарю тому, кто в символическом смысле считается старшим братом всех жителей городка?

— О каком «старшем брате» вы говорите? — поинтересовался Эгатерст.

— Ну о констебле Тредуэлле, разумеется! — победно воскликнула мисс Пикридж.

После недолгого колебания, проследовав по центральному проходу одетым в желтое облачение члена приходского хора или в униформу констебля полиции Чиппенхэма, разрешившегося в пользу казулы, тем более что это позволяло не выставлять на всеобщее обозрение пятно, которое он посадил на форму, откусывая кембриджскую сосиску, оказавшуюся чересчур сочной, Гораций Тредуэлл наконец подал руку невесте.

И едва раздались первые звуки сюиты «Из Богемского леса» Дворжака (Джейсон счел этот фрагмент более подходящим, чем «Свадебный марш» Мендельсона, к экзотическим корням его невесты, впрочем, никакого определенного намека на чьи-либо корни в нем не содержалось), как Марго Добсон и Амалия Пикридж, стоявшие от новобрачной на расстоянии трех шагов, осторожно, двумя пальчиками, приподняли длинный шлейф ее шляпы из баттенбергских кружев.

Как показали репетиции, путь до алтаря, где ждал Джейсон, должен был занять у Эмили чуть больше трех минут, но и этого времени было больше чем достаточно, чтобы решить проблему, которую рискнул поднять Тредуэлл.

— Констебль, — шепотом проговорила девушка (она колебалась, не зная, как к нему обратиться: «мистер Тредуэлл» — слишком чопорно, «Гораций» — чересчур фамильярно, разве что «констебль» — это уважительно, почему бы и нет?), — я очень признательна, что вы согласились меня сопровождать. Представляю, как нелегко было вам решиться на то, чтобы вот так показаться со мной на венчании.

— Не мог же я, в самом деле, допустить, чтобы вы шли к алтарю одна, мисс О’Каррик!

И хотя, согласно традиции, сопровождающий невесты должен был смотреть прямо перед собой и ни в коем случае ни на что не отвлекаться, Тредуэлл не мог удержаться, чтобы не обернуться к своей спутнице и не одарить ее покровительственной улыбкой.

— Мне остается только надеяться, что за этим не последует чего-то еще более неприятного, — тихонько сказала она.

— Что вы имеете в виду?

— Священник задаст вопрос, не имеет ли кто каких соображений, чтобы помешать нашему союзу, вот я и опасаюсь, что именно у вас могут оказаться такие соображения.

— О чем это вы, мисс О’Каррик, выражайтесь яснее!

— Яснее? Предполагаю, что если один из супругов выдает себя не за того, кем является, это может поставить под сомнение возможность заключения брака. По меньшей мере до установления истины…

Он продолжал ей улыбаться, но застывшей улыбкой, словно модели Джейсона, которым он приказал не двигаться перед объективом.

— …Ведь вы отлично знаете, что я никакая не мисс О’Каррик.

Тредуэлл испустил вздох облегчения.

— Да, разумеется, я давно это подозревал.

— И я вовсе не ирландка.

— Это очевидно.

— Я вообще родилась не в Европе.

— Мне известно, что вы американка, я сразу же догадался по тому, как вы прыгаете через лужи.

Эмили вытаращила глаза, нахмурила брови, губки ее округлились и произнесли «о-о-о!» от удивления.

— Неужели американцы как-то по-особенному прыгают через лужи?

— Все остальные это делают по-другому. Например, мы, англичане, предпочитаем обойти лужу, чтобы не испортить обувь. Французы спокойно шлепают прямо по лужам. Итальянец обязательно остановится и посмотрит на свое отражение. И только американцы с удовольствием через них перепрыгивают.

Девушка не удержалась от смеха.

— Я никогда не переставал за вами наблюдать, — прибавил Тредуэлл. — С профессиональной точки зрения, так сказать. Но речь не об этом. Знаете, чему я верю? Что мистер Фланнери действительно вас подобрал в каком-нибудь грязном закоулке Нью-Йорка или вытащил из очереди среди других таких же обездоленных у дверей приюта. В книгах Диккенса много написано о несчастных брошенных детях. Я как-то вечером отправился в Халл на встречу с ним, когда он выступал в средней школе, это было потрясающе — набилось столько народа, что некоторые забрались на люстры, чтобы его послушать. Одна из люстр не выдержала и рухнула, а те, кто на ней сидел, повалились на пол. Двое или трое сломали себе ноги, раненые испускали истошные крики, но публика велела им замолчать хотя бы до того времени, пока мистер Диккенс не дочитает главу.

— Раньше, — заметила Эмили, — меня звали Эхои.

— Звучит очень по-американски.

— Все несколько сложнее, дело в том, что это имя лакота.

— Лакота?..

— Или сиу, если хотите.

Констебль смотрел на нее, ничего не понимая.