Англичанка на велосипеде

— Это так. И Дойл стал ждать дальнейшего развития событий, чтобы занять более четкую позицию. Но когда был обнаружен труп десятилетнего мальчика, убитого и закопанного в дальнем углу сада, он перестал сомневаться: бурные проявления потусторонних сил, так напугавшие его с приятелями, были вызваны духом жертвы преступления, который взывал к живым, дабы они обеспечили ему более достойное погребение, чем яма возле дерева в конце сада. Хотя сады Дорсета — одни из лучших в Англии, и можно только мечтать об обретении вечного покоя под чудесными рододендронами усадьбы Минтерн или в легкой тине одного из прудов Кингстон-Морварда, поместья, где Томас Гарди, который только что отпраздновал свое восьмидесятилетие и чей роман «Джуд Незаметный»[77] Эмили как раз читает…

— Мерзкая книга! — воскликнул Леффертс. — Вспомни: епископ Эксетера велел ее сжечь. Ты не должен позволять жене забивать себе голову подобной ерундой.

Джейсон не шелохнулся (но прищурил глаза, словно собирался улыбнуться) и продолжил:

— …И где он пережил волнующее любовное приключение с замужней женщиной, миссис Джулией Аугустой Мартин — бог мой, ему тогда было всего восемь лет, а ей — целых тридцать!

— Ты уходишь от темы, — проворчал врач.

— Да, ты прав, я уже забыл, о чем мы говорили.

— О мистере Дойле, — подсказала Эмили. — О том, что он обнаружил труп в саду полковника.

— И все же Томас Гарди обрек на позор английскую литературу, — упорствовал Леффертс (который в своем запале уже не слышал ни Эмили, ни Джейсона).

— Значит, откопали труп, — подхватил Джейсон (в свою очередь, не слушавший Леффертса), — и этого оказалось достаточно, чтобы создатель Шерлока Холмса, кстати, весьма рационально мыслящего, обрел твердую убежденность, что мертвецы вовсе не настолько мертвы, как нам представляется, и что они просто сгорают от желания поделиться с нами своими впечатлениями от потустороннего мира.

Эмили заметила, что, насколько ей было известно, феи не имели никакого отношения к покойникам, да и вообще смертны ли они, кто знает.

Джейсон сказал, что это интересный вопрос, хотя организм крошечных созданий, если существует хоть малейшая вероятность, что они реальны, должен быть слишком уязвимым, чтобы претендовать на бессмертие. По его мнению, вероятность выживания у фей была не больше, чем у воробьев.

Пока Леффертс продолжал свою обличительную речь против Томаса Гарди, мерный шум дождя за окном постепенно перешел в мягкий звук льющейся отовсюду воды, будто дом затопило рекой, от стен исходил сильный запах влаги, а свежий аромат озона, принесенный грозой, сменился тяжелым запахом мокрой земли.

Фланнери взял бутылку бренди, которым был полит пудинг, и наполнил три бокала.

— Достаточно было показать сделанные девочками фотографии опытному эксперту, и в этой нелепой истории была бы поставлена точка, — глубокомысленно произнес доктор, исчерпавший обвинения в адрес Томаса Гарди. — Так нет же, они предпочли обратиться к Дойлу, о, простите, к сэру Артуру, человеку, отказавшемуся от медицинского поприща, чтобы морочить головы своих сограждан всяким вздором.

— Я едва пробежал статью глазами, — признался Джейсон, — но в ней упомянуто имя Гарольда Спеллинга. У него за душой тридцатилетний опыт в фотографии, он до сих пор считается одним из лучших специалистов по фотоподделкам.

— Вот этот Спеллинг как раз и осуществил ваше желание, дорогой доктор, — вступила в разговор Эмили, накрывая остатки пудинга стеклянным колпаком, который тут же открыла снова, чтобы выгнать забравшуюся под него муху.

Леффертсу невольно пришла в голову мысль, что муха и не ведала, какой ей выпал подарок судьбы — быть подхваченной, обвитой, словно коконом, и затем вытолкнутой, как утопающий волной, жарким и, безусловно, волнующим дыханием Эмили; тем более что обоняние у мух куда тоньше, чем у людей: они улавливают запахи за много миль, а тут — прямо в упор, подумать только!

— Он исследовал негативы, — продолжила молодая женщина (ей пришлось воспользоваться краешком салфетки, чтобы избавиться от мухи, отяжелевшей от съеденного сыра до такой степени, что уже не могла взлететь), — и пришел к выводу, что никакого мошенничества не было и в помине. Исключил он и ретушь с использованием бумажных заготовок.

Леффертс протянул руку, взял бутылку и подлил себе в стакан. Ни Эмили, ни Джейсону он бренди не предложил, видимо, решив, что их бред о феях свидетельствует, что они и так слишком много выпили.

Потом доктор поднялся, хрустнул костяшками пальцев и повернулся спиной к камину, словно желая вобрать в себя тепло, перед тем как снова выйти на дождь.