А начиналось все неплохо. Филипп погрузился на корабли 5 июля, взяв с собой 7221 солдата под командованием графа Пембрука. Англичане воевали на четырех направлениях: военно-морской флот вытеснял французские суда из Ла-Манша, защищая линии снабжения Филиппа из Нидерландов; войска Пембрука играли второстепенную роль в осаде Сен-Квентина; шотландское вторжение в Англию предполагалось, но провалилось благодаря находящимся в Шотландии войскам; 1600 солдат поставили в трех английских опорных пунктах в районе Кале зимой 1557/58 года. В первый день нового, 1558 года 27 000 французов пошли в атаку на Кале. Болота замерзли, что позволило им захватить Рисбан, форт между гаванью и побережьем. Получив контроль над портом, французы обстреляли замок Кале, оставленный защитниками. (Их план состоял в том, чтобы сдать замок французам, а затем взорвать его, но заряд не сработал.) К концу месяца все три гарнизона Кале сдались: без скорого подкрепления у них не оставалось другого выбора[575]
.Мария начала 1558 год с объявления о своей беременности. Однако никто не принял его всерьез. Шарль де Гиз зло заметил, что ей не придется долго ждать, ведь «кончается восьмой месяц, как муж покинул ее». При этом события в Кале сильно омрачали ситуацию: этот город символизировал победы Эдуарда III при Креси и Генриха V при Азенкуре, его потеря была больше чем неудачей. Тем не менее Тайный совет отказался добиваться возвращения Кале из соображений высокой цены реванша и низкой возможности реализовать этот план. Ситуация с Шотландией неуклонно осложнялась: задуманную свадьбу дофина с Марией Стюарт отпраздновали в апреле 1558 года, а семь месяцев спустя шотландский парламент предложил ему «супружескую корону». Все лето Шотландия представляла собой угрозу, требующую поддерживать в боевой готовности 9000 английских солдат, а также реконструировать Берик – город укрепили новыми стенами, способными выдержать артиллерийский обстрел. Военный флот тоже оставался на боевом дежурстве. В июне он помог отразить наступление на Гравелин, потом присоединился к фламандскому флоту в плохо спланированной атаке на Брест. Однако поскольку у Генриха II, как и у Филиппа, истощилась казна, начались переговоры о мире, в которых Филипп все больше считал возможным пренебречь Кале. По этой причине Тайный совет уговаривал уступить порт – тогда Мария скончалась. В 1559 году Елизавета с неохотой пожертвовала городом в обмен на спасительную формулировку и мир с Шотландией[576]
.9
Елизавета I: английская Дебора?
Режим Марии, как и правление Оливера Кромвеля столетием позже, не имел единодушной поддержки джентри, необходимой для обеспечения стабильности. Ее смерть (17 ноября 1558 года) не сопровождалась искренней скорбью народа, которой удостоился уход Генриха VIII. Напротив, настроения общества сразу развернулись к оптимизму, хотя в определенной мере это было результатом пропагандистских мер. Лондонский Сити принял Елизавету как протестантскую спасительницу, как Дебору, «судью и устроительницу Израиля»[577]
. В ее коронационных торжествах обыгрывались главные темы тюдоровской стабильности: объединение нации, выраженное в женитьбе Генриха VII на Елизавете Йоркской, и религиозное согласие взамен религиозной розни. «Согласие» было девизом: двадцатипятилетнюю королеву чествовали как примирителя. В одном из представлений под украшенным красными и белыми розами троном находилась надпись: «Объединение домов Йорков и Ланкастеров». И дитя декламировало стихи:В другом представлении облаченную в парламентскую мантию королеву со скипетром в руках поместили над английской аристократией, духовенством и народом. Надпись гласила: «Дебора обсуждает со своими сословиями должное управление Израилем». Сцену украшало пальмовое дерево, символ победы. И снова ребенок словословил достойную Дебору: