Англия в раннее средневековье

Завоевательно-колонизационный характер появления англосаксонских племен на Британских островах неизбежно должен был привести к резкому усилению власти тех военных предводителей, которые возглавляли переселенцев, хотя они не обязательно были королями по титулу. В «Англосаксонской хронике», в частности, упоминается о том, что вождь (в источнике употреблен термин ealdorman) западных саксов Кердик, под руководством которого началось завоевание Уэссекса, принял его почти 25 лет спустя[598]. Еще на континенте королевская власть у англосаксов стала наследственной, но первоначально речь шла отнюдь не о прямом наследовании престола. Претендентом на него мог стать любой из сыновей предыдущего короля, а также его брат или племянник (даже при наличии сыновей)[599]. Очевидно, что в этот период королевская власть еще рассматривалась не как прерогатива одного лица, а рода в целом. При этом с разрастанием рода количество таких претендентов могло естественно увеличиваться. Судя по сохранившимся королевским генеалогиям, королем мог оказаться любой знатный англосакс, который был в состоянии подтвердить свое происхождение от царственных предков хотя бы в седьмом поколении, — таким королем, например, был правитель Мерсии Кенвульф (796–821 гг.)[600]. Кроме того, следует иметь в виду, что возможность назначения своего преемника, теоретически признававшаяся за правящим конунгом, во многом ограничивалась тем. пользовался ли этот преемник поддержкой родоплеменной знати.

Более того, в источниках изредка встречается фраза «был избран королем» (ceosan to cyninge)[601], заставляющая предположить, что одобрение существующего претендента на королевский титул нобилями не было простой фикцией. Таким образом, воцарение раннего англосаксонского короля может быть охарактеризовано как нечто среднее между избранием и наследственным правом. Вплоть до X в. описанный порядок наследования престола был причиной бесчисленных кровавых столкновений внутри ранних англосаксонских государств.

На наш взгляд, переход от племенных объединений к ранней государственности у англосаксов завершается к началу VII в., одним из показателей чего может служить появление в 601–604 гг. их первого, дошедшего до нас писаного законодательства — законов кентского короля Этельберта. Их анализ показывает, что положение и общественные функции носителя королевского титула существенно отличались от положения любого другого свободного человека. Несмотря на то, что в соответствии с существовавшими нормами король, действия которого наносили государству вред, мог быть изгнан или убит[602], его личность специально выделялась составителями судебника. Так, в «Правде» Этельберта устанавливалось двойное возмещение за драку в присутствии короля, за вторжение в его резиденцию и разбой, за нарушение королевского покровительства, за кражу его имущества (девятикратный штраф)[603].

Правда, в начале VII столетия формы защиты имущества, мира и достоинства короля пока не выходили за рамки обычного права, поскольку аналогичные возмещения в пониженном, разумеется, размере были установлены и для других свободных людей[604]. Но по королевским искам взыскиваются уже не просто повышенные, а наивысшие штрафы[605], что свидетельствует об определенном повышении его статуса. По юридической компиляции конца X — начала XI в. «Законы северных людей» (Northleoda lago), вергельд за убийство короля, равный вергельду эрла, выплачивался его роду и такая же сумма — «народу» (leodum) для оплаты «королевского достоинства» (cynedomas)[606]. О том, что практика и ранее была такова, свидетельствует «Англосаксонская хроника», где под 694 г. упомянуто о выплате жителями Кента 30 тысяч пенсов королю Уэссекса Инэ за сожжение его родственника Мула, члена королевской семьи[607]. Дополнительная оплата «королевского достоинства» может быть понята лишь как особый статус короля, возвышающегося не только над родоплеменными структурами, но и над знатью.

В течение VII–IX столетий король постепенно начинает занимать в социально-политической иерархии англосаксов место, несопоставимое с положением любого другого представителя аристократии. Еще в конце VII в. в кентских законах Уитреда появляется норма, по которой королю, как и епископу, не требуются свидетели или принесение присяги в суде[608]. Нарушение мира в жилище короля, на территории его бурга и даже просто в его присутствии карается все большими штрафами. За королем закрепляется право применения карательных функций почти ко всему населению государства.