Английская лирика первой половины XVII века

Тебе — почти себе, зане с тобою[153]
Мы сходственны (хоть я тебя не стою),
Шлю несколько набросков путевых;
Ты знаешь, Хильярда[154]

единый штрихДороже, чем саженные полотна,
Не обдели хвалою доброхотной
И эти строки. Для того и друг,
Чтоб другом восхищаться сверх заслуг.
Британия, скорбя о блудном сыне,
Которого, быть может, на чужбине
Погибель ждет (кто знает наперед,
Куда Фортуна руль свой повернет?),
За вздохом вздох бессильный исторгала,
Пока наш флот томился у причала,
Как бедолага в яме долговой.
Но ожил бриз, и флаг над головой
Затрепетал под ветерком прохладным —
Таким желанным и таким отрадным,
Как окорока сочного кусок
Для слипшихся от голода кишок.
Подобно Сарре,[155] мы торжествовали,
Следя, как наши паруса вспухали.
Но, как приятель, верный до поры,
Склонив на риск, выходит из игры,
Так этот ветерок убрался вскоре,
Оставив нас одних в открытом море.
И вот, как два могучих короля,
Владений меж собой не поделя,
Идут с огромным войском друг на друга,
Сошлись два ветра — с севера и с юга;
И волны вспучили морскую гладь
Быстрей, чем это можно описать.
Как выстрел, хлопнул под напором шквала
Наш грот; и то, что я считал сначала
Болтанкой скверной, стало в полчаса
Свирепым штормом, рвущим паруса.
О бедный, злополучный мой Иона![156]
Проклятье тем, кто так бесцеремонно
Нарушил твой блаженный сон, когда
Хлестала в снасти черная вода!
Сон — лучшее спасение от бедствий:
И смерть, и воскрешенье в этом средстве.
Проснувшись, я узрел, что мир незрим,
День от полуночи неотличим,
Ни севера, ни юга нет в помине,
Кругом потоп, и мы — в его пучине!
Свист, рев и грохот окружали нас,
Но в этом шуме только грома глас
Был внятен; ливень лил с такою силой,
Как будто дамбу в небесах размыло.
Иные, в койки повалясь ничком,
Судьбу молили только об одном:
Чтоб смерть скорей их муки прекратила,
Иль, как несчастный грешник из могилы,
Трубою призванный на Божий суд,
Дрожа, высовывались из кают.
Иные, обомлевшие от страха,
Следили тупо в ожиданье краха
За судном; и казалось, впрямь оно
Смертельной немощью поражено:
Трясло в ознобе мачты; разливалась
По палубе и в трюме бултыхалась
Водянка мерзостная; такелаж
Стонал от напряженья; парус наш
Был ветром-вороном изодран в клочья,
Как труп повешенного прошлой ночью.
Возня с насосом измотала всех,
Весь день качаем, а каков успех?
Из моря в море льем, а в этом деле
Сизиф[157] рассудит, сколько преуспели.
Гул беспрерывный уши заложил.
Да что нам слух, коль говорить нет сил?
Перед подобным штормом, без сомненья,
Ад — легкомысленное заведенье,
Смерть — просто эля крепкого глоток,
А уж Бермуды[158] — райский уголок.
Мрак заявляет право первородства
На мир — и утверждает превосходство,
Свет в небеса изгнав. И с этих пор
Быть хаосом — вселенной приговор.
Покуда бог не изречет другого,
Ни звезд, ни солнца не видать нам снова.
Прощай! От этой качки так мутит,
Что и к стихам теряешь аппетит.

Перевод Г. М. Кружкова