Английская мята

— В те времена я был активистом одной политической партии. Эти воспоминания связаны у меня с политикой, потому что как раз один парень родом из Кагора, с которым я случайно тогда познакомился, и рассказал мне эту историю. Когда занимаются партийными делами, редко говорят о личном. Так что мы быстро сменили тему.

— И после этого вы ни разу не попытались заговорить об этом с ней?

— Нет, ни разу.

— И ваши отношения никак не изменились?

— Нет, изменились, и, само собой, в худшую сторону. Теперь я знал, что, брось я ее, уж из-за меня-то она никогда не наложит на себя руки…

— А вам никогда не приходило в голову и вправду сделать это?

— Приходило, но ни разу достаточно серьезно, чтобы осуществить это на самом деле.

— Скажите, а прежде чем вы узнали об этом, могло ли вам прийти в голову, что она из тех женщин, которые способны наложить на себя руки?

— Узнав об этом, я не слишком-то удивился. Стало быть, наверное, в глубине души подозревал, что способна. Но вот чтобы она совершила это… этот кошмар — нет, мне бы и в голову не пришло.

— Вы уверены?

— …

— И все-таки почему вы так и не расстались с нею?

— Все, в чем я мог упрекать ее, не было достаточно веским мотивом для развода. Да, она была нерадивой хозяйкой, но ведь к нам переехала Мария-Тереза, и это перестало быть проблемой.

В такие минуты я пытался воскресить в памяти всю нашу с ней жизнь. Был период, когда я еще слишком любил ее, чтобы бросить, — это тогда я больше всего страдал от ее равнодушия. Потом многие годы — у меня уже появились другие женщины — равнодушие ее, вместо того чтобы причинять мне боль, напротив, нравилось мне, еще больше привязывало к ней. Тогда она время от времени даже кокетничала со мной. Порой вечерами вела себя как незнакомка, изображала из себя случайную гостью. Она долго сохраняла миловидность, изящные манеры, улыбку молодой девушки. Потом все это кончилось, ушло навсегда.

— Вы оформили свой брак на правах раздельного владения имуществом, ведь так?

— Да, это была моя идея.

— А вы не боялись, что с ней что-то случится, если вы вдруг ее бросите?

— Нет, ничуть. Уверен, она бы вернулась в Кагор. Скорее всего, в ту же самую молочную лавку. Так что мне совершенно не о чем было беспокоиться.

— Между вами никогда не было разговоров о разводе?

— Нет. Я ни разу не заговаривал с ней об этом. Может, все дело было в том, что я так и не встретил женщины, которую бы полюбил настолько, чтобы расстаться с ней. Пару раз мне казалось, будто я нашел такую женщину, но теперь, на расстоянии, понимаю, что никогда ни одну женщину не любил так, как любил ее. Она этого не знает.

— А прежде чем жениться на ней, вы знали о существовании того, другого мужчины?

— Да, знал от нее самой. Она не сказала мне, что они жили вместе. Но все же я знал о его существовании еще до женитьбы. И еще о том, что она была с ним очень несчастлива. Я решил закрыть на это глаза. Ведь нельзя же требовать от тридцатилетней женщины, чтобы у нее не было никакого прошлого. И потом, я так хотел, чтобы она стала моей, что был готов закрыть глаза на что угодно, только бы заполучить ее для себя.

— А разве вы не могли бы жить с ней просто так? Не оформляя брака?

— Не знаю, тогда мне это как-то и в голову не приходило. С тех пор прошло уже двадцать четыре года. Будто другая жизнь.

— А сейчас, оглядываясь назад, вы не жалеете, что женились на ней?

— Какая разница, жалею я или нет, ведь все равно уже ничего не вернешь…

— Но все же ответьте, жалеете или нет?

— Я жалею обо всем, что сделал.

— Но насчет нее больше, чем обо всем остальном, не так ли?

— Да нет. Я пережил с ней такие счастливые мгновения, разве о таком можно жалеть… Из всего, что я могу вам рассказать, вас ведь интересует только она одна, разве не так?

— Не стану отрицать.

— Только из-за убийства?

— Вернее было бы сказать, что это убийство привлекло мое внимание к ней, заставило заинтересоваться ею.

— Потому что она не в себе?