Английская портниха

Завивка была ей не по карману, но, купив пузырек перекиси, Ада высветлила себе волосы и каждый вечер накручивала их на папильотки, а по утрам, вооружившись заколками, укладывала крупными завитками спереди, по бокам и сзади. Может, она и приглянется какому-нибудь молодому человеку, хотя ей стукнуло двадцать пять и она уже немного старовата. Но недаром говорят, что с возрастом приходит мудрость. Она уже не польстится на парня вроде Станисласа. С ее жалованьем и чаевыми она может позволить себе выбирать. Каждую неделю Ада распределяла заработок: столько-то за жилье, столько-то на самое необходимое, отдельно на туфли и чулки, отдельно на одежду, прочее на всякие мелочи. Ада старалась откладывать на черный день и для Томми, но это ей плохо удавалось. Месяцами она копила карточки, чтобы купить теплый жакет на зиму или пару приличной обуви, а очки проели изрядную дыру в той части бюджета, что отводилась на самое необходимое. Но она никогда не брала в долг и не просила заведующую об авансе. Когда Рождество благополучно осталось позади и она обзавелась тем, без чего никак не обойтись, Ада решилась на траты покрупнее. У нее была только одна юбка, выданная Красным Крестом, вторая очень бы ей пригодилась. И платье. Но на это уйдет одиннадцать карточек. А еще блузки. Счастье, что на работе она носит форму.

Уличный рынок в Бервике, вот куда ей надо отправиться. Обернется за обеденный перерыв.

С довоенных времен рынок не слишком изменился – лучшая цветная капуста, два кочешка за пенни, – те же прилавки, те же торговцы. Правда, знакомый человек ее не узнал. Вернее узнал, но не с первого взгляда.

– Разрази меня, да это ж Ада. – Он затряс головой, словно не верил своим глазам. – Совсем другая стала. Перекрасилась и все такое. А знаешь, тебе идет блондинистый цвет. Слушай-ка, – он наклонился к ней через прилавок, – чем ты себя изводишь? Кожа да кости. Тебе бы не худо подкормиться.

Кончилось тем, что Ада ушла от него с обрезками ткани, крупными и помельче, в придачу к парашютному шелку для комбинации и бельишка, куда же еще девать парашютный шелк, когда война закончилась.

В общежитии имелась пошивочная комната, где Аде позволили поставить машинку. Она соорудила себе две юбки, «карандаш» и со встречной складкой. И блузку. Кроила на столе, строго по своим меркам, строчила и подшивала, и это не могло не привлечь внимания.

– Сделаешь мне такую же, Ада?

– И мне. Я принесу материал.

Ада брала с них плату. Пустяковую, но для нее очень важную. Надо же с чего-то начинать. Не о таких клиентках она мечтала, но выходить на черный рынок ей тоже не хотелось. Карточки, они же не навсегда. Ада будет экономить. Заведет счет в банке. Она отмерила себе пять лет. В этот период любой заказ в строку. А потом она откроет собственное дело. «Дом Воан». Ее дом, где она будет жить и работать. И если она опять столкнется со Станисласом, она ему покажет. Глянь, я снова на плаву. От меня так просто не избавиться. Ей нравилось воображать эту встречу. Думал, со мной покончено? Как же. Раскрой глаза. Вот так-то.

Ранним летом 1946-го, спустя почти год по возвращении Ады в Лондон, торговец на рынке в Бервике отозвал Аду в сторонку и вынул из-под прилавка рулон муара цвета кобальта:

– Плачет по тебе, ей-богу. Самое оно для блондинки.

Ничего подобного Ада не видела с довоенного времени. Муаровый узор вспыхивал на солнце, прихотливо меняя очертания и обещая радость, тайну и элегантность.

– Понятно, это стоит денег, – предупредил торговец.

Ада погладила ткань. Шелк упрям, он станет противиться. С шелком надо построже.

Она отдала торгашу все карточки, что у нее были при себе, и добавила наличных сверху. Ада знала, «ее человек» не будет жадничать и щедро отмерит длину. Ткань стоила трат, любых. Ну и что, если она куплена на черном рынке? Сейчас все так делают. В поисках вдохновения Ада пересмотрела модные новинки в доступных женских журналах, перелистала «Вог» в библиотеке. Кобальтовый муар не на каждый день. Ада оторвалась от журналов, закрыла глаза. Точно по фигуре, без глупых украшательств, единственная диагональная лямка через плечо. Это подчеркнет грудь, стройность шеи, теперешнюю гладкость ее кожи, твердую линию плеч и тонкость ключиц. Скрытая молния. Кроить очень осторожно, одно неверное движение – и все пойдет прахом. Когда еще ей перепадет муар, лет через десять, не раньше, если верить тому, что говорит правительство.