Английская портниха

– Судя по всему, вам это необходимо, – добавил он. Ада видела его как в тумане и промолчала, когда он подал знак официанту: еще один. – Вы будто с привидением повстречались, – продолжил он. – Может, расскажете?

Ада покачала головой.

– Иногда это помогает, расскажешь – и становится легче. Такая красивая женщина. Грустно видеть, как вы расстроены.

– Вы меня не знаете, – сказала Ада. – Поэтому какое вам до меня дело?

– Если война меня чему-то и научила, так это тому, что нам нужно заботиться друг о друге. Я не пытаюсь вас подцепить, – словно спохватился он, – не подумайте чего дурного.

Ада рассмеялась, сердитое, злое ха-ха.

– Желаю вам приятно провести время. – Он сделал шаг в сторону. – Я лишь хотел помочь.

– Нет, останьтесь.

Он придвинул стул, сел:

– Я Норман.

– Ада. Ада Воан. – Как хорошо звучит это имя. Ада Воан. Модистка.

Официант принес ей второй коктейль и мартини Норману.

– За вас, Ада, – он поднял бокал, – пьем до дна.

Волна усталости накатила на Аду. Ей не хотелось разговаривать, не хотелось компании. Лучше бы ей остаться наедине с собой.

– Вообще-то, – пробормотала она, – я буду вам признательна, если вы оставите меня в покое.

Гримаса удивления, непонимания и обиды на его лице. Пожав плечами, он встал и удалился, не сказав ни слова. Запах его трубочного табака плыл в воздухе. «Сент-Бруно». Отец курил такой же. Крепкая штука. Наверное, хороший человек, подумала Ада, и в любое другое время она бы от него не отказалась. Почему достойные мужчины всегда появляются невовремя?

Из бара она вышла последней в четыре утра. Метрдотель держал ее под локоть, когда она спускалась вниз.

– Сегодня без шалостей, а? – говорил он. – Это не к добру. Вы далеко живете?

– Нет, нет.

Пошатываясь, она миновала швейцара. Глядя на него, метрдотель покачал головой: на сей раз без прибыли. Через тяжелые вращающиеся двери в мягкий освежающий рассвет. Лимонное солнце отбрасывало тени, а бледное, цвета топаза небо обещало дождь.

– Гроза не помешала бы, – заметил швейцар. – Очистила бы небо.

У Ады кружилась голова. Она прислонилась к стеклянной витрине магазина на углу. Волшебная легкость. Ада хихикнула, рыгнула, и ее вырвало на тротуар. Она отошла в сторонку. Рвота забрызгала туфли и подол платья. Придется стирать. Окунать платье раз за разом в крошечную раковину. Органза хотя и слабая, но характер у нее бойцовский, ее надо поприжать как следует и угостить тычками, иначе она не утонет в раковине. Каблуки подворачивались. Ада расстегнула ремешки и сбросила туфли. Подобрала их. «Босиком по тюльпанам…» – напевала про себя Ада.

На крыльце ее дома стоял полицейский, настоящий старый служака. «Старый коп на улице дежурит в воскресенье». Отец любил петь детям эту песенку, когда они были маленькими. «Жирный, краснорожий, ну просто загляденье».

Ада подошла к нему почти вплотную:

– Констебль.

– Входа нет, – преградил дорогу полицейский. – Тут летальный исход.

– И что это значит по-нашему, по-английски?

– Убийство, вот что.

– У-у-ай! – Ада моргнула. – Но я живу здесь. – Она сделала шаг назад и задрала голову: – Вон там. На самой верхотуре.

– А как вас зовут?

– Ада. – Она старательно выговорила каждый звук, ну чисто казенный оратор, казненный оратор. Ой, надралась в задницу. Ада, что за выражения! – Или Ава. – Зубы наехали на нижнюю губу. – За ваши деньги, – Ада икнула, – что душе угодно. – Ее качнуло, и она ухватилась за полицейского.

Он тут же вцепился в ее запястье:

– Фамилия?

Ада скривилась. Не очень-то он дружелюбен, этот коп.

– Воан, – ответила она. – Ада Воан.

– Что ж, Ада Воан, вам лучше проехать со мной в участок.

– Уч… часток?

Полицейский порылся в кармане. В следующий момент он уже бренчал наручниками, защелкивая их на Аде.

– Ада! – К ней бежала Скарлетт. – Признайся, ей-богу. Тебя оштрафуют, и всех делов.

Ада тупо смотрела на нее. Вдруг вспышка в мозгу, яркая, отрезвляющая. Станислас. Она оставила газ включенным. Значит, он умер.

– Я сделала это, – сказала она. – Я убила его.

Полицейский повел ее через дорогу к служебному фургону. Она села на жесткую скамью, голова у нее кружилась. Метался ли он по комнате, хватая ртом воздух, пока его легкие обугливались, а горло сжималось все плотнее? Пытался ли забраться вверх по стене, ломая ногти, чтобы перекрыть газ? И долго ли печные трубы будут вонять его плотью?

– На-ме-рен-но, – уточнила Ада.

Он получил свое. Сполна.

Часть третья Лондон ноябрь, 1947-й