Английская тайна

Вот стоит «мисс 07.07», победительница конкурса красоты этого поезда, золотистая блондинка в белом пальто. Жюри в составе Сашка присудило ей победу единогласно — за отсутствием конкуренции. Несмотря на очевидные недостатки фигуры, полноватые ноги… Но остальные просто вообще до конкурса не допущены. Ну не эту же старушенцию в бесформенной шляпе ставить на мысленный подиум и не школьниц-нимфеток в грязных кроссовках, с неуклюже зажатыми в детских пальчиках сигаретками… И не очкастую «учителку» неопределенного возраста с абсурдным молодежным рюкзачком за спиной. (Хотя, вот чует сердце: хорошая, добрая женщина… Но ноги — никакой.) Вот если бы здесь появилась Анна-Мария… Да она одной левой всех бы затмила. (Это выражение — затмить одной левой — Сашок сам придумал и считал своим скромным вкладом в отечественную словесность.) У Анны-Марии, между прочим, действительно потрясающие, длинные ноги, выразительные карие глаза, а какая обворожительная форма скул (насчет скул, это, честно говоря, у Сашка вообще пунктик).

Сашок вдруг вспомнил, как его особенно поразило при знакомстве полное отсутствие кокетства в Анне-Марии. Вообще она держалась так, будто ей и в голову не приходило, что она привлекательна. Это было даже чуть-чуть странно, с такими случаями Сашок в жизни просто не сталкивался. Сказать честно, так это даже несколько портило ему кайф от эффекта, который производили его совместные с Анной-Марией появления на московской публике.

Когда Сашок впервые привел ее на вечеринку к Гаврилову, это произвело сенсацию. Народ смотрел на нее просто выпученными глазами: натуральная англичанка, да еще красивая. И возникшая в то самое время, когда с иностранками любовь крутить становится делом не опасным, а наоборот, со всех сторон выгодным. Только где ж их взять-то? А вот Сашок взял!

Гаврилов отвел его в сторону и сказал:

— Ну ты даешь! И вы уже… того, да?

— Не задавай мне таких вопросов, — строго сказал Сашок.

Но, честно говоря, в тот момент они c Анной-Марией были еще едва знакомы. Гаврилов же их и познакомил, сам того не ведая. Накануне в Москве происходили крутые события вокруг Белого дома, там даже сооружали баррикады, и Гаврилов притащил упиравшегося Сашка с собой (оба были на каникулах), обронив при этом загадочную фразу: «Может оказаться полезным». Что полезным, для чего полезным — осталось непонятным, пути Гаврилова неисповедимы. Когда тот убежал тусоваться, Сашок остался один, побродил одиноко вокруг поваленного троллейбуса, а потом помог — исключительно из вежливости — каким-то мрачным бородатым мужикам притащить на баррикаду тяжеленные ржавые железяки. И вдруг он увидел молодую красивую женщину, явно по-иностранному одетую и по-иностранному державшуюся. Она без видимого успеха пыталась общаться с очумелого вида солдатом, высунувшимся из своего танка.

«Француженка или голландка, но по-английски, небось, говорит», — подумал Сашок и решил прийти чужеземке на помощь. Но с первых же слов стало ясно, что красотка происходит непосредственно из страны Сашковой специализации! «Может быть, Прокофьев все-таки был прав — англичанки на самом деле красивые, — думал Сашок, любуясь Анной-Марией, — просто такие мне до сих пор почему-то не попадались».

Старался он, конечно, вовсю. Переводил вдохновенно. Танкист, честно говоря, отвечал на расспросы односложно, и Сашку приходилось домысливать за него, чтобы блеснуть знанием изощренных идиом, а также головоломными грамматическими конструкциями и сложнейшим согласованием времен. Поневоле, просто ради лингвистического блеска, Сашок превратил танкиста Павла в убежденного и бесстрашного защитника российской демократии, готового ради ее спасения идти под трибунал и даже на гибель. Хотя в действительности Павел говорил, почесываваясь: «Это пусть комбат с замполитом разбираются, они у нас умные больно».

Как-то незаметно получилось так, что и сам Сашок стал выглядеть убежденным демократом. К тому же Анна-Мария, как выяснилось, видела, как Сашок самоотверженно таскал железяки на баррикаду. Словом, опровергать сложившееся мнение и признаваться в своей аполитичности было неудобно. И с какого-то момента, как показалось Сашку, хорошенькая англичанка уже именно на него, а не на забуревшего Павла в его пыльном шлеме стала обращать свои восторженные взгляды. И все же ее согласие пойти несколько дней спустя отпраздновать победу демократии оказалось для Сашка неожиданным.