Английская тайна

Сашок уже знал по горькому своему опыту, что в Англии свободно и беспристрастно обсуждать тему империи невозможно. В домах современной английской интеллигенции ничего положительного про империю говорить нельзя, считается неприличным. Куда уж там, когда и высокопарное слово «родина» на полном серьезе произнести нельзя. Никакой патетики! Одна сплошная ирония. Вообще, никто так не умеет смеяться над собой, как англичане. В свое время взяли на вооружение смешное индийское выражение «блайти», где оно означало иностранца. Чтобы не говорить «добрая старая Англия». Но теперь уже и слово «блайти» интеллигенции кажется высокопарным. Ну, над империей смеяться трудно — уж больно серьезное было предприятие. Но не хвастаться же? Тем, что что-то кому-то навязывали, насильничали… Нет, перефразируя известное латинское выражение, об империи «или плохо, или ничего».

Но это новые веяния. А когда-то британцы своей империей еще как гордились. Она занимала особое место в коллективном сознании нации. Но теперь вытеснена куда-то в бессознательное. И без понимания всего этого не поймешь и очень многого другого.

В институте Сашку рассказывали такую историю из числа переводческих былей. Один из переводчиков Сталина опростоволосился на переговорах с Черчиллем. А ведь был на отличном счету, уже достаточно опытен, не только язык знал блестяще — это ведь лишь полдела, — но сильно поднаторел в главном — умении мгновенно находить точные эквиваленты сложным идиомам. Но вот не справился. Провалился. Произошло это в момент, когда Сталин спросил собеседника, как он расценивает одного из своих партнеров по правительству национального единства. Черчилль отвечал, что все бы ничего. Но есть один недостаток: не хватает джентльмену империализма.

Переводчик оторопел. Решил, что ослышался. И, рискуя навлечь на себя высочайший гнев, попросил Черчилля повторить сказанное. Тот хмыкнул, но произнес удивительные слова еще раз. Оказалось, все правильно переводчик расслышал. Но поверить своим ушам все равно не мог. Ведь как же так получается? «Империализм» — это же ужасная вообще вещь, ругательство, разве нет? Империалисты никогда не признаются в своем империализме. И уж вовсе немыслимо — вслух сожалеть, что кому-то там такого гадкого свойства может недоставать. Все равно что в быту сказать: Семен Семеныч, конечно, нормальный мужик, только вот подлости ему немножко не хватает.

Главный вывод, думал Сашок, вот какой: хороших переводчиков надо ценить и лелеять. Без них еще труднее было бы добиваться хоть какого-нибудь взаимопонимания. Надо понимать, что перевод — это высокое искусство, требующее наличия многих разных талантов, быстрого и гибкого ума, воображения и глубокого знания культуры и истории обеих стран. Тут ведь тончайшее и очень сложное, многогранное и многоуровневое взаимодействие двух ментальностей, которые очень часто не совпадают!

Сашку казалось иногда, что у него самого, при удачном стечении обстоятельств, мог бы быть шанс стать таким классным переводчиком. Ну не сразу, конечно, не с первого дня. А потренировавшись и отшлифовав свои навыки, почему бы и нет? Но о вакансиях что-то не было слышно, а желающих выстроилась — целая толпа. Ведь каждый, у кого в дипломе записана более или менее приличная оценка по английскому языку, уже мнит себя готовым для такой миссии. Дескать, не боги горшки обжигают.

Но в том-то и дело, что в данном случае — именно боги, грустно размышлял Сашок.

Но он решил, что нет смысла рассказывать обо всем этом Насте. Да и ей тема уже явно надоела. Ей хотелось действия! Не за философствованиями же в ночные клубы ходят! А Сашок готов был ей в этом отношении довериться. Это ведь была не его стихия. То есть он просто-таки в жизни не бывал в таком клубе — ни в русском, ни в английском, ни в каком другом. 

Глава 17. Вызов

Клубное помещение представляло собой глубокий подвал, со сценой и огромным залом без всяких кресел и стульев. «Все правильно, ведь зал не зрительный, а танцевальный», — подумал Сашок. Однако, к его огромному облегчению, виповская зона помещалась в застекленной галерее над залом и была в изобилии оснащена столами и стульями. И, что еще важнее, отделявшее ее от зала толстое стекло, как вскоре выяснилось, защищало уши от взрывной волны, которую испускали расположенные внизу гигантские динамики в несколько человеческих ростов. Впрочем, это преимущество Сашок смог оценить лишь несколько позже.

Обосновавшись за столиком, Анастасия сразу отправила Сашка в командировку за выпивкой. Почему-то официантов в клубе не было даже в ВИП-зоне, и надо было, прямо на манер театрального бара, заниматься самообслуживанием — выстоять в очереди, заплатить, отнести напитки к своему столику.

— Мне — «Текилу-санрайз», — велела Анастасия. Потом посмотрела на Сашка с сомнением и деликатно, еле слышно, добавила: — Налички не подкинуть?

Сашка жаром обдало от обиды.

— Нет, ты что! Я же не безработный какой-нибудь на бенефитах! — сказал он и гордо направился к стойке.