Английские эротические новеллы

Но вот Катрина вновь обрела мужество, обрела решимость лечь на страшную подставку и подставить свое прекрасное тело под страшные удары, на потеху толпе…

Вокруг молились монашки и толпились миряне, желающие смотреть на порку во всех подробностях.

— Confutatis maledictis flammis acribus addictis![179] — Воскликнул отец Джон. — Раздевайте эту кающуюся грешницу! — приказал он.

Катрина, увидев женщин и мужчин, собравшихся послушать проповедь отца Джона, а потом и поглядеть на расправу, открыла, было, рот, чтобы возмутиться, но, заметив, что монашки готовы силой сорвать с нее одежду, предпочла раздеться сама.

— Ita me sancti Inessa![180]

Катрина позволила рубашке соскользнуть на плиты, и гордо выпрямилась. Теперь она стояла голая, перед десятками глаз, устремленных на нее. «Точно так же Святую Инессу выставили на позор перед язычниками! Но ей помог Ангел! А кто поможет мне после Черной мессы?»

Толпа выдохнула как один человек при виде ее красоты. ЕЕ длинные волосы не могли прикрыть полностью всего тела, как у святой Инессы, но хоть частично скрыли от толпы нежные груди.

Святая Инесса не могла спасти Катрину, но она с небес послала ей сил и укрепила дух.

Мужество и гордая решимость Катрины, в сочетании с выразительными чертами прекрасного лица, придали ее осанке, голосу и взгляду столько благородства, что она казалась почти неземным существом.

Молодому крестьянину Бертрану, пришедшему поглазеть на зрелище показалось, что о взоре приговоренной женщины сиял устремившийся к небесам дух! «Да она испрашивает прощение себе, преступной и дерзостной грешнице, и этой грешницей была она сама! Quam pulchra est![181]»

Бертран был единственным прихожанином, который от всей души стал молиться за несчастную Катрину.

— Теперь ложись животом на аналой, и спусти руки вниз! — распорядился приор, отец Джон. — Линда, привяжи ее!

«Как говорится, двум смертям не бывать, а одной не миновать! — Катрина не раз и не два за свою монастырскую жизнь ложилась на приспособление для порки, и каждый раз ее страшила не столько боль, сколько публичное обнажение. Но на этот раз с нею была Святая Инесса!»

— Voca me cum benedictis[182], — молилась Катрина, закрыв глаза, и ей чудилось, будто она видит на озаренных солнцем небесах свою покойную матушку Эллин, и Святую Инессу в сияющем звездном венце.

— Крепись дочка, — Эллин посмотрела на нее, а затем, подняв голову, устремила взор вверх. — Тебя простят!

Святая Инесса молча перекрестила ее.

«Вырос, папенькин сыночек! — Джейн стояла в толпе среди зрительниц. Она сразу узнала в приоре отца Джона. В свое время отец сэра Джона чуть не сжег ее на костре за колдовство.

— Все в отца пошел! — Джейн захотелось плюнуть, но в храме Господнем так вест себя нельзя.

Любитель мучить женщин!»

На секунду взгляды ведьмы и отца Джона встретились.

«Где я видел эту женщину? — Задумался он. — Наверное, на службе в церкви!»

На счастье Джейн, святой отец не вспомнил обстоятельства их встречи…

Предстоящее развлечение не давало времени на раздумья.

— Oro supplex et acclinis cor contritum quasi cinis![183] — Шептала Катрина, позволяя себя привязать. — «В конце концов, я это заслужила!» Несчастная монашка встретила жестокий приговор со смирением, тронувшим сердца всех присутствующих, кроме отца Джона.

— Hodie Dominus punire manu peccator Katrina![184] — Отец Джон пошел выбирать плеть.

«За мой грех с черной мессой пощады не будет! — подумала девушка. — Плеть — не ивовые прутья! Боже, как стыдно лежать вот голой и совершенно беззащитной! Мало того, что монашки здесь, так и окрестные крестьяне пришли! Все, что мне осталось, так это молиться!»

Девушка закрыла глаза, но слезы все равно потекли по ее щекам. Прохладный ветерок царапнул ее напряженные ягодицы, и тело сразу покрылось гусиной кожей. Она вздрогнула, бросила взгляд назад, и увидела приора и зрителей, столпившихся позади нее.

— Помолимся, сестры, — приор поднял треххвостую плеть, но не торопился пускать ее в ход. — Пусть Господь помилует душу нашей заблудшей сестры! Сестра Линда, привяжите сестру Катрину к аналою, — презрительно процедил приор.

— Confiteor Deo omnipotent, beatae Mariae semper Vrgini, — читали сестры.

На самом деле приор решил продлить удовольствие, любуясь страданиями Катрины.

— Beato Michaeli Archangelo, beato loanni Baptistae!

«Ведь не каждый день юная монашка лежит вот так, на аналое, готовясь принять наказание от моей руки!» — думал он, любуясь картиной: высоко выпяченная пышная попка молодой женщины, а на приоткрытых складках пухленьких половых губок выступила предательская влага.

— Sanctis Apostolis Petro et Paulo, omnibus Sanctis, et vobis, fraters, ettibi pater, quia peccavi nimis cogrtatione, verbo et opera…

— Mea culpa, mea culpa, mea maxima culpa, — молилась мать настоятельница, глядя на то, как сжимаются в предвкушении порки белые половинки монашки, — смилуйся над ней, грешной!