Английские письма или история кавалера Грандисона

Ея братъ, слыша ея голосъ равно и всего собранія, которое усиливалось ее утѣшить, вошелъ безъ всякаго принужденія. Она хотѣла встать и въ такомъ состояніи, въ коемъ была, бросилась бы можетъ быть къ ногамъ его; но онъ взявши обѣ ее руки въ свою руку, другою подвинулъ креслы и сѣлъ подлѣ ее. Кроткое величество блистало на лицѣ его купно съ состраданіемъ: онъ одной только Шарлоттѣ страшнымъ казался. Простите меня, Г. мой, сіи были первыя ея выраженія.

Такъ, любезная сестрица, отвѣчалъ онъ ей съ нѣжностію. Каждый изъ насъ не имѣетъ ли нужды въ равной милости? Наше соболѣзнованіе никогда столь чистосердечно не бываетъ, какъ въ то время, когда мы сами просимъ онаго для себя. Вспомните только, какъ должно укрощать жестокость вашей добродѣтели къ другимъ.

Такое замѣчаніе клонилось видно къ Гжѣ. Ольдгамъ.

Никакъ не льзя предвидѣть, продолжалъ онъ, въ какую пропасть можетъ повергнутъ и самомалѣйшее забвеніе правилъ. Посмотримъ нѣсколько на самихъ себя. Не согласитесь ли вы лучше пойти въ вашъ кабинетъ!

Миссъ Гранд. Я ничего не хочу утаить отъ сего собранія. Моя довѣренность къ тѣмъ, кои оное состовляютъ, равняется моей къ нимъ дружбѣ. Но я прошу позволенія выдти на одну минуту.

Она вышла, давши мнѣ знать чтобъ пошла за нею, и стараясь раздѣлитъ свою погрѣшность, она мнѣ выговаривала за мое пристрастіе къ письму, которое ей препятствовало, сказала она мнѣ, признаться мнѣ во всемъ. Я ее спросила, къ чемужъ послужила бы сія довѣренность, и не ужели ея братъ имѣлъ бы отъ нее менѣе онаго… нѣтъ, прервала она рѣчь мою; но вы подали бы мнѣ на все то свое мнѣніе. Я имѣла бы сію выгоду, а можетъ быть совѣтовали бы в мнѣ предупредить сіе обвиненіе. Но простите меня, присовокупила она.

О Шарлотта! подумала я въ себѣ; естьли бы вы обуздали нѣсколько болѣе прелестную свою живость: то не просили бы двухъ разъ прощенія вмѣсто одного.

Она просила меня войти напередъ ее: но послѣдовала за мною почти въ ту же минуту. Она опятъ сѣла на свое мѣсто, и сыскавъ средство совокупить съ своимъ замѣшательствомъ видъ истиннаго достоинства, она привлекла наше вниманіе слѣдующимъ вступленіемъ своей рѣчи.

Естьли еще не поздо, по долгой закоснѣлости въ заблужденіи, утвердиться опять въ мысляхъ такого брата, коего почтеніе и дружба гораздо для меня драгоцѣннѣе, нежели всѣ сокровища на свѣтѣ; то моя откровенность будешь за меня ходатайствовать.

Сиръ Карлъ. Дражайшая сестрица, я желалъ бы избавить васъ отъ труда…

Миссъ Гранд. Я не требую отъ васъ никакой пощады, Г. мой, но прошу васъ всепокорнѣйше меня выслушать. Я не намѣрена увеличивать недостатки другаго, дабы чрезъ то уменьшать свои собственныя, а менѣе еще помрачать память того, которой на всегда пребудетъ мнѣ любезенъ и почтененъ. Но ваше сожалѣніе, Г. мой, не будетъ огорчено, естьли я напомню о нѣкоторыхъ обстоятельствахъ, кои почитаю необходимыми въ моихъ изьясненіяхъ. Родитель мой почитая себя оскорбленнымъ, или заблагоразсуждая таковымъ казаться за нѣкоторыя освѣдомленія, касающіеся до брака сестры моея…

Сиръ Карлъ. [Прерывая рѣчь ея.] Позвольте сказать два слова, любезнѣйшая сестрица. Можетъ быть онъ не былъ доволенъ тѣмъ, что договоръ брака, сколь бы ни были честны всѣ онаго представленія, начатъ былъ безъ его соучастія.

Миссъ Гранд. Всѣмъ извѣстно, что родитель мой имѣлъ превосходныя качества, кои сопровождаемы были чрезвычайною живостію разума. По сему то самому онъ принялъ намѣреніе уничижить обѣихъ своихъ дочерей и желая изтребить изъ нихъ даже и помышленіе о бракѣ, присовокупилъ къ родительской власти, которую, можемъ похвалиться, что ревностно уважали, тѣ колкія насмѣшки, кои въ немъ всякому были извѣстны; мы пришли отъ того въ такое смущеніе, что не могли поднятъ на него и глазъ своихъ. А особливо моя сестра видя себя принужденною краснѣть отъ такой склонности, которая по достойному предмѣту не можетъ быть постыдна никакой женщинѣ. Равно моему родителю было угодно, и безъ сумнѣнія по благоразумнымъ причинамъ, обьявить намъ, что мы должны ожидать отъ него весьма малое имѣніе. Дѣйствіе сего поступка унизило меня предъ собственными моими глазами. Сестра моя еще болѣе была исполнена сими мыслями, но видѣла себя поддерживаемою весьма лестною надеждою; не взирая на то, всѣ претерпѣнныя ею томленія заставили меня страшиться равнаго со мною поступка. Я чувствовала себя разположенною предпринять все то, что токмо могло согласоваться съ добродѣтелью, прежде нежели подвергнуться такимъ насмѣшкамъ и поношеніямъ, коимъ долгъ мой не дозволялъ мнѣ противорѣчить.