Английский романтизм. Проблемы эстетики

Какими бы ощутимыми ни были различия между теми или иными группировками, грани между ними довольно расплывчаты. Эта расплывчатость объясняется и отмеченным выше наличием посылок, общих для всех романтиков, и взаимным влиянием писателей различных направлений, и богатством индивидуальных оттенков в воззрениях каждого из них. Нечеткость границ подчеркивается и разнообразием личных отношений между участниками всех группировок и относительностью единства внутри каждой из них.

Существует уже огромная литература о разногласиях между Вордсвортом и Кольриджем. Оба поэта в дружеской переписке и в печатных выступлениях критиковали друг друга, причем речь шла и о художественных принципах, и об отдельных произведениях, об идеях и их претворении. Субъективизм и трансцендентальный идеализм Кольриджа, неутомимо оспаривавшего материалистический эмпиризм XVIII в., и приверженность Вордсворта этой традиции в противоречивом сочетании с верностью некоторым аспектам руссоизма, с одной стороны, и теории английских платоников, с другой, сравнительно слабое влияние на него воспринятой с помощью Кольриджа немецкой идеалистической философии, представляют вполне достаточную почву для серьезного расхождения.

Еще меньше можно говорить о единстве взглядов между Байроном и Шелли. Безгранично восхищаясь Байроном-поэтом, Шелли неоднократно подчеркивал разницу между их воззрениями, порицая, в частности, классицистические пристрастия своего друга и его попытки возродить «правильную» трагедию. Он посвятил поэму (Julian and Maddalo) обоснованию своих философских споров со старшим поэтом, — критике его пессимизма и надменного презрения к «карликовым интеллектам окружающих». Философия, эстетика, мироощущение были у обоих поэтов очень разными. Байрон также, хотя восторженно отзывался о Шелли-человеке, не раз указывал на расхождения в их философских взглядах и был равнодушен к его поэзии.

Шелли и Байрон были едины в своих политических мнениях, в понимании общественного назначения литературы, в противопоставлении прекрасного мира природы и чувства дурным делам человеческим, но различия в философских взглядах, творческой манере, поэтике показывают, что вряд ли можно видеть в них некое литературное объединение, дружно противостоящее другим. Читая «Защиту поэзии» Шелли и «Письма Байрона к Меррею», легко убедиться, что авторы этих сочинений говорят на разных языках. Несмотря на глубокую общность бунтарских и гуманистических мотивов в произведениях обоих поэтов, романтическая концепция искусства у Шелли при всем ее принципиальном отличии от литературной теории «лекистов» имеет с пей больше точек соприкосновения, чем с классицистическими принципами, которые отстаивал Байрон. Некоторые особенности «Защиты поэзии» — трактовка воображения как единственного совершенного орудия познания, утверждение, что поэт является подлинным законодателем мира, что воздействие поэзии обусловлено ее способностью не только сообщать прелесть новизны явлениям давно знакомым, не останавливающим внимания, но и обострять восприятие читателей, усиливая их доступность добру и красоте, — напоминают известные положения Вордсворта и Кольриджа.

Лучшие произведения обоих поэтов-«лекистов» оказали воздействие не только на Шелли, но и на Байрона. Однако Байрон с таким язвительным остроумием высмеивал своих предшественников, что заставил многих историков забыть о значении «лекистов» для его собственного творчества. Справедливо негодуя против торийской ортодоксии Вордсворта и Кольриджа в их поздний период, Байрон не мог объективно судить и об их более раннем творчестве, хотя не раз колебался в своей оценке. Но исследователь не может не заметить, что здесь взаимная вражда сочетается с взаимной зависимостью.

Показательно сравнение с историей русской литературы. В. Г. Белинский, несомненно, осуждавший консервативные политические взгляды Жуковского, оценил, однако, его значение для словесности России и для формирования творческой индивидуальности Пушкина. Он подчеркивал влияние старшего поэта на младшего, несмотря на различие их воззрений. Пушкин одновременно был близок с Карамзиным и с декабристами. Подобные сочетания характерны и для английских романтиков.

Современники в суждениях о литераторах часто исходят из личных расхождений между ними, но в исторической перспективе относительность противоречий и пределы близости становятся очевиднее. Они особенно заметны при изучении тех писателей, которые в романтическом движении занимают позицию не столь ярко выраженную и потому трудно поддающуюся определению.