Английский с Р. Л. Стивенсоном. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда

It is one thing to mortify curiosity, another to conquer it (но одно дело – смирять любопытство, другое – обуздать его = вовсе избавиться от него; to conquer – завоевывать; преодолевать; to mortify – умерщвлять /плоть/; подавлять /страсти, чувства и т. п./); and it may be doubted if, from that day forth (и можно было сомневаться в том, что с того самого дня), Utterson desired the society of his surviving friend with the same eagerness (Аттерсон жаждал общества своего оставшегося в живых друга с прежним рвением; eager – страстно желающий, жаждущий). He thought of him kindly (он думал о нем доброжелательно); but his thoughts were disquieted and fearful (но мысли его были тревожными и пугающими). He went to call indeed (он, конечно, заходил к нему с визитом; to call – кричать; навещать, приходить в гости); but he was perhaps relieved to be denied admittance (но, возможно, что он испытывал облегчение, когда его не впускали: «отказывали ему во входе/в доступе»); perhaps, in his heart, he preferred to speak with Poole upon the doorstep (возможно, что в душе он предпочитал поговорить с Пулом на ступеньке крыльца), and surrounded by the air and sounds of the open city (и будучи окруженным атмосферой и звуками открытого города), rather than to be admitted into that house of voluntary bondage (чем быть допущенным в тот дом добровольного заточения; bondage – рабство; кабала), and to sit and speak with its inscrutable recluse (и сидеть и разговаривать с его загадочным затворником; inscrutable – непроницаемый; загадочный, необъяснимый; сравните: scrutiny – внимательный, испытующий взгляд; внимательный осмотр; исследование, наблюдение).

It is one thing to mortify curiosity, another to conquer it; and it may be doubted if, from that day forth, Utterson desired the society of his surviving friend with the same eagerness. He thought of him kindly; but his thoughts were disquieted and fearful. He went to call indeed; but he was perhaps relieved to be denied admittance; perhaps, in his heart, he preferred to speak with Poole upon the doorstep, and surrounded by the air and sounds of the open city, rather than to be admitted into that house of voluntary bondage, and to sit and speak with its inscrutable recluse.