Аниара

Пуст планетарий. Людям неохота
ходить, смотреть космические лики,
со стардека сквозь плекс-прозрачный свод
следить за Волосами Вероники:
в них вспыхнула сверхновая звезда,
и свет ее приковылял сюда.

И астроном униженный вещает,

как космос в кости холодно играет
сверхновыми, а те среди игры,
наскучив вечно приносить дары
неблагодарному фотонофагу,
последний жар души швыряют в скрягу.
И как же не взорваться, негодуя,
когда такой огонь пошел впустую?

Какой-нибудь космический наглец,

чей тон снобистский гонда выдает,
послушав, с отвращением ввернет
усталым саркастичным шепотком —
мол, мне плевать на космос и на вас —
одну из своего комплекта фраз.

И астроном кончает поскорей,

остыв и извиняясь, свой рассказ
о чудесах космических морей. 

56

Я встретил раз Шефорка в коридоре,
ведущем в гупта-зал. И он с презреньем
спросил: «Как долы Дорис, как там зори?
И что с кукушкой, что с дроздовьим пеньем?
Быть может, Мима вдосталь настрадалась?
Я помню, вы весьма с похвальным рвеньем
в ее груди искали центр страданий.
Так что, нашли хотя бы эту малость?»

По форме салютую. Осторожно

докладываю: с горя умерла
Провидица, поняв, что невозможно
нам убежать из клетки в замке зла.

Шефорк загоготал, как будто Мима

отгрохала смешную передачу.
А я, свой дом в долине Дорис вспомнив,
стою в тоске и только что не плачу.

Шефорку вид отчаянья несносен,

он удалился. Я столбом стоял.
Еще не скоро вереница весен
протопчет тропку к Миме в стылый зал.

Не скоро мы добьемся искупленья

за совершенный нами тяжкий грех.
Да, я ищу настойчиво. Советы
и помощь принимаю ото всех. 

57

Когда Либидель постарела,
она поднесла себе яду.
Сжигая отцветшее тело,
мы пели, согласно обряду.

Стыдиться в бесстыжей пустыне?

Не сыщешь занятья нелепей.
Любовь заржавела. Отныне
хранись в нержавеющем склепе. 

58

Из мук, из гнева тьмы явилась вера.
Культ лона с ней соперничать не

Здесь Свет боготворят и как идею,

и просто как огонь. Здесь пламя — бог.

Певица Ринда — пастырь прихожан.

Могучий хор шумит, как ураган,
когда девица с мертвыми очами
на алтаре трепещет, словно пламя.

Она поет молитвенно: «О боже,

когда-то в Ринде ты послал нам Свет,
его познала я, увидя кожей.

И кожу обожгло. Пошли нам Свет,

чтоб кожу ослепило, светлый боже».

Она в экстазе. Словеса слепой

темны, но хор восторженной волной
ее подъял. В плаще огнеупорном
из несгораемого полотна
сквозь тысячу огней она пройдет,
к стене фотонофага припадет.
 — Верни нам Свет! — так молится она.

Хотели в этот зал попасть и мы,

но нас оттуда гнали каждый раз —
из храма Света гнали в море тьмы. 

59