Аниара

Я отключаю Миму, обхожу
корабль, прислушиваясь к разговорам.
Вот начинает старый космонавт
рассказ о Нобби — о своей любви.

— Малышка Нобби не была казиста —

она болела лучевой болезнью,
схватив три дозы, чуть не померла.
Врачи ее выхаживали долго
и гаммосалем, и ТЭБЭ-лучами.
Пробыв не год, не два в палатах скорби
больничного барака Тундры-2,
дешевеньким голдондером вернувшись
на Землю, стала Нобби жить, как прежде,
устраивая всяческую помощь
нуждавшимся на Марсе и Венере.

Народ на Марсе гробят холода,

а на Венере — сырость и болота.
Моя худышка просто извелась,
не говорила ни о чем другом.
А я — я думал о своей зазнобе:
как в Тундру-2 я прилетал, как с Нобби
гуляли и мечтали мы вдвоем.
Я был тогда на «Максе» новичком.
Наш барк ходил вначале на Венеру,
но брошен был возить на шарик тундр
переселенцев с ихним обустройством.

Окончилась война тридцать вторая,

вовсю внедрялся третий план контроля.
Конечно, выборы и новый Дик на троне,
а по подвалам — пряники для тех,
кто улизнул от выборов в кусты.
Исправившийся получал рюкзак,
прогулочку в голдондере-тюрьме,
три года торфоразработок в Тундре-9.
Паршивей места просто не нашлось
на целом Марсе. Я там был разок.
Но это все — наружность. Изнутри
куда страшнее этот «план контроля»,
поскольку доброта на перфокартах
засчитывалась, как огромный минус,
жестокость получала перевес
над затаенным даром к состраданью.

Плутали мы по зарослям контроля.

Но мимы — молодчаги: содержали
такую гору сведений в порядке!
Ведь всяк играл по три-четыре роли,
затеявши спасительные прятки. 

16

Людской поток проглатывают двери.
Из-за дверей я слышу смутный гул.
В нем — смесь надежд, отчаяний, безверии.
Но гул помалу в песне потонул.

Мистическая песнь твердит сурово,

что могут огнестойкость даровать
виденья, поставляемые Мимой,
и пустота космических пространств.

 - Приди, прекрасный век, чугунный век,

сжирайте все живое, огнь и хлад, —
не покорится гордый человек.
Приди, прекрасный век, чугунный век.

Гул побеждает. Все уходят к Миме,

стенают там, как пред стеною плача,
покуда из таинственных миров
не поднесут им сладостный улов.

Блаженный брег поймала как-то Мима,

и блеск его нас долго утешал,
потом блаженный мир промчался мимо:
другим далеким миром послан вал,
унесший прочь блаженное виденье.
Бессильна Мима против мрачных теней.

И снова охватило всех смятенье. 

17