Анималотерапия (СИ)

– Не люблю, не люблю, терпеть не могу, когда смотрят, как я работаю! – рассердилась вдруг Люся. – С другой стороны, – рассудила она, – разве это работа? Так, баловство...

Через двадцать минут пятеро бархатных крысят с глазами-бусинами и хвостами-косичками из нежно-голубой пряжи сидели в чисто вымытом ящике.

– Да, здорово... Только ничего мы ей не растолкуем. – Яна, поджав ноги, сидела на кровати, машинально поглаживая Гошину ручку.

– Наверно так, – на удивление легко согласилась Люся (она ползала на четвереньках, обрезки с пола собирала). – Но что-то же мы сделать должны, правда? Я шить умею. Вот и сшила... Ох! С детства ненавижу этот этап работы – прибирать да подчищать...

– Но вы же сами не хотите, чтобы я!..

(Яна предлагала, Люся отказалась. «Кто шил, тому и ползать!» – отрезала она.)

– Хочу, не хочу... Всё это слова, – кряхтела Люся, – названия. Прибираю да и всё... Вон ещё нитка. Надо же, в какой ровный круг свернулась...

– А почему... почему вы Трапецию так назвали? – спросила Яна. Давно хотела спросить!

– Ты сама представь: трапеция – и хвост. Крыса! Вид сбоку. Ну, представила? Так, так, так, так – и так! – нарисовала она пальцем на полу.

– Ясно... Эта дура нам её не отдаст!

– Если дура – не отдаст. Но я не думаю... Посмотрим.

Что-то в Люсином тоне насторожило Яну.

– Мне ведь их нужно только... подарить? – переспросила она.

– Да.

– Сказать можно что угодно?

– Да.

– И можно даже ничего не говорить?

– Да, да, да. Не надо спрашивать! Всё это... неважно.

– А что важно?

Люся молчала. Она села на кровати напротив и тёрла колени.

– Сейчас нам важно красиво это упаковать... – наконец, сказала она, вставая. – Где там наша фольга?

20.

Ящик с игрушечными крысятами был грустно лёгким и страшно красивым. Он весь сиял золотом, покачивал бантом и помахивал лентами, как будто Яна действительно несёт какой-то замечательный подарок. Но лицо у Яны было таким напряжённым, что когда она вошла в бывшую свою палату, это напряжение моментально перезаразило всех, кто там был. Почти всех. Захарченко оторвалась от сотика, Колмановская перестала щёлкать Юсупову по носу (та проиграла в карты), Вичка перестала рисовать, а Фролова – смотреть, как она рисует. И только Алина не перестала делать то, что она делала – а она ела сладкий хворост...

– Это что за... что за посылка? – спросила Захарченко.

– Это подарок... – Яна встала как вкопанная с этим своим «подарком»в дверях, даже не пытаясь куда-нибудь его поставить, не то что «вручить».