Анимация от Алекса до Я, или Всё включено

Так вот, после первого занятия, я собирал коврики, и компанию мне составила одна из пришедших на занятие женщин. Мы разговорились о йоге, обменялись видами эффективных упражнений, затем перешли на всякие мелочи — но за этой беседой я видел смотревшие на меня чудные глаза. С маленькими искорками — отражениями солнца, вспыхивающие в глубине. Они не давали мне уйти, как гипнотические омуты, затягивали в себя, словно прикасаясь к той части меня, что сокрыта от материального мира звёздным покрывалом. Я любовался ею, черноволосой красавицей. Похожая на богиню охоты пьянящими изгибами, с лицом, выточенным искусным скульптором из благородной породы византийского мрамора. И некая нить единения, жизненной тайны, протянутая меж нами, заставляла романтическую ауру трепетать вокруг, придавала знакомую, но в то же время такую неразгаданную за тысячелетия человеческих встреч, сердечную сладость. Мы общались не за счёт слов, звуки нашей речи текли мимо нас, мы общались на языке животных, природы, языков пламени, прикасающихся друг к другу в извечном танце. Я был оглушён, потерян для самого себя.

Пляж уже опустел, сумерки длинными кинжальными тенями подступали к нам, море овевало тела прохладой. Она уезжала в этот вечер, и мы простились, но этот мимолётный сладостный поцелуй успел пробудить во мне дремлющие порывы юности, вдохнул жизнь в тлеющие угольки, затоптанные башмаками быта. Я пробуждался.

Глава 6

Которая могла бы стать финальной, не сложись всё по другому.

Содержит сцены жестокости и насилия. Лицам с слабой психикой рекомендуется читать главу через марлю, смоченную в нашатырном спирте и при выключенном свете луны.

Егорка, несмотря на увлечённость травяными ингаляциями, был не чужд и рядовым удовольствиям. В последнее время я лицезрел его в обществе юной модной леди, ведущей себя соответственно возрасту — раскованно и непринуждённо. Егорка стал чаще появляться в отеле и даже как-то раз соизволил провёсти дартс. Назвать это полноценным активити было бы чересчур смело, поскольку на нём присутствовали только он и кокетничающая барышня. Позвать других отдыхающих и тем самым нарушить тет-а-тет флирта Егорка не удосужился.

То, что мистер Боб не чурался двойных стандартов, никак не реагируя на зарождающийся романчик, меня ничуть не удивляло. Моё же — дружеское общение с москвичками вызывало приступы гнева, обвинения в порочащих репутацию каждого заслуженного работника культуры грехах, тогда как этот откровенный флирт, с поцелуйчиками на глазах у многих, ничего не значил. Возможно, причиной двойственности подхода был тот факт, что мало кто из гостей принимал Егорку за аниматора ввиду его неприметной деятельности в роли массовика-затейника. Или факт того, что я посмел своей посредственной личностью затмить великого стручкового Казанову до такой степени, что столичные барышни в его сторону и не глядели. Я не утруждал себя поисками ответов, которых не добиться ввиду особенностей человеческой породы. Мы часто лжём сами себе, что уж говорить про наши беседы с окружающим миром.

И вот однажды вечером мне представился случай проверить, надёжны ли наши апартаменты как гнёздышко для любовных утех. Очередное «анимационное шоу», по недоброй, но ожидаемой традиции, закончилось фиаско. Мы дежурили на дискотеке, выполняя роль заводил. Кто-то вяло, кто-то — потому что надо. В отличие от шефа Джана — человека которого я не знал, диджей Джан был весьма недурственен. Он миксовал отличные летние песни, в которых чувствовалась и солнечная сила отдыха, и скрытая грусть от того, что всё когда-нибудь пройдёт и призывы в позитиве прожить этот миг, выплеснуть свою энергию в танце. Мне эта подборка зарубежных, турецких и даже наших, с пылу жару и из недавнего прошлого хитов нравилась, как впрочем и большинству присутствующей молодёжи. Конечно, кто-то постарше возмущался, требовал Аллегрову с младшим лейтенантом, Газманова и вообще: «Чё-нить нормальное, для души, да». Джан в такие минуты закрывал изнутри ставни на щеколду. И мне, как единственному русско-говорящему из персонала, приходилось объяснять танцевальные тенденции этого лета, входить в положение и за руку отводить посетителя к барной стойке, чтобы приглушить вином горечь истинного ценителя «приличной музыки».

Мне же наша отельная дискотека казалась неплохим местечком, где можно хорошо развлечься, будучи немного выпившим гостем. Мы находились там с момента окончания вечернего шоу и до 12 ночи. Дальше шёл свободный график — рабочий день официально завершался. Когда «Пентхаусдиско» посещали «симпотитьки», то Мустафа и Боб задерживались допоздна, ожидая, что барышни поднаберутся градуса в баре и им что-нибудь обломится от щедрот земных. Меня же Боб в такие вечера отправлял спать пораньше и даже водружал на лицо вымученную от неприязненного напряжения улыбку.

— Алекс, йя. Работать бюгюн карашо, давай — спать. Гель, йя.

«Наш начальник — такой душка, — подумал бы кто-нибудь другой, — он заботится, чтобы ценный работник выспался и свежим явился завтра на службу».