Аниськин и шантажист

– Они пускают сплетни, что я раздвоился – мама родная – и представляю собой опасность для жизни и деятельности совхоза. Пензяк организовывает мероприятия, целью которых служит запугивание нас обоих и выдворения из стен, если можно так выразиться, Но-Пасарана. Началась эта травля после того, как мы заинтересовались подпольной деятельностью организации «Рыбий Глаз» и нащупали первые следы. Твой приезд и наше сходство послужили прекрасной причиной для дискредитации образа опасного участкового: никто не видел, как ты приехал, я никому об этом не говорил, так что, все шито-крыто, ничего особенного, со мной произошло обычное физическое раздвоение личности. С кем не бывает. Ха-ха.

«Ха-ха» прозвучало совсем невесело.

– Взрослые люди не могут поверить в подобный бред.

– Еще как могут. Не знаешь ты но-пасаранцев. Они и не такое могут.

– Так чего проще? Давай явимся перед народом, объясним, что к чему, ткнем пальцем в смутчиков и паникеров и спокойно продолжим работать?

– Ни фига. Как они с нами, так и мы с ними. Раздвоение, так раздвоение. Я им не только раздвоюсь. Я, если захочу, и растроиться могу, и расчетвериться, и так далее.

– У нас обнаружились внебрачные братья-близнецы! Ура! Да здравствуют индийские фильмы! – по-девчачьи взвизгнул Кирилл и запрыгал на одной ножке.

– Не глумись над святым! – строго погрозил ему Костя. – Давай лучше придумаем план наступления на Дона Карлеоне но-пасаранского разлива. Мнится мне, что бабушка Пелагея в этом деле как-то замешана. И как я только раньше не догадался? Ведь она все про всех знает. Наверняка знает и то, кто скрывается под элегантным и грозным именем «Рыбий Глаз». Знает, и не хочет говорить.

* * *

Рыбий Глаз нервничал. Какой шанс подворачивался ему, какой шанс! Все, чем занимался он до того, казалось песчаными городами на пляже по сравнению с возможностями, которые открывались перед ним теперь. Позволить смыть равнодушной волне все, что он с таким старанием и с такими надеждами строил столько лет и начать жить жизнью, о которой он знал только понаслышке? Перебраться из своего тихого болотца в сильные, благородные воды настоящей реки, где кипит – пардон, рыбы не любят слова «кипит» – где настоящая жизнь предлагает тебе на выбор любые развлечения и ценности: от потонувших кораблей с грузом баснословной стоимости до зубов в пасти аллигатора?

Сколько сможет он сделать в этой реке! Разве резонно сравнивать ту батрахомиомахию, которой он сейчас занимается и войну с пираньями и акулами, которую сможет начать в самое ближайшее время?

Да, но пираньи и акулы имеют более крупные зубы и более мощные челюсти, чем те ершистые мальки, с которыми до сих пор приходилось иметь дело. Да, но они никогда не догадаются, что та мелкая рыбешка, что отравляет им жизнь, имеет такое неприметное и невыразительное укрытие, как Но-Пасаран. Не догадаются, если…

Этот мальчишка участковый… Хороший мальчишка, ничего не скажешь. Рыбий Глаз всегда восхищался такими. Вроде с первого взгляда ничего особенного, а вот сердцевинка в нем еще та. Серьезная сердцевинка. Настоящего борца. Мальчишка опасен. И судя по всему, шарит где-то близко. А вдруг он сможет докопаться до сути и раскрыть инкогнито Рыбьего Глаза? Что тогда? Наверняка у него уже сейчас могут появиться какие-то ниточки в руках. А если он защелкнет наручники на руках, пардон, плавниках Рыбьего Глаза в тот момент, когда он уже будет вовсю орудовать в настоящих водах?

От мальчишки надо избавиться. Только он может помешать охоте в большой реке.

Или сделать союзником. Пылкий, сильный неглупый, с великолепно развитой интуицией и гипертрофированным чувством долга, он может стать великолепным напарником.

Или избавиться?

Или сделать союзником?

Глава 16 Мечта тропиканки

– Ну Инесса Васильевна, ну пожалуйста, – ныли старушки, – ну поедемте в Шушенское! Там так здорово, там Ленин ногой ступал, там даже шалаш его собственноручный сохранился. Мы никогда еще в Шушенском не были, так и помрем, без Шушенского. Ну пожалуйста, мы слушаться будем, овсянку будем кушать, только свозите в Шушенское!

Старушки висли на своей заведующей как репьи на собачьем хвосте и предано заглядывали ей в глаза.

– Милые вы мои, вот втемяшилось вам в голову это Шушенское! Никогда не хотели, а вот захотели. Кино что ли про Ленина показывали?

– И ничего не кино, не кино. Мы давно хотели, да денег не было. Билеты на поезд знаете какие дорогие?

– Знаю. И где же я вам возьму их, эти деньги? Надо ведь не только на билеты, но и на гостиницу, и на экскурсии, и на питание.

– Нам сказали, что вы можете деньги добыть, если захотите. Нам сказали, что вы просто боитесь за наши нервы: вдруг мы от радости и счастья раньше времени в могилу сойдем. Мы не сойдем, честное слово! А еще мы хотим в Волгоград, Москву, Ленинград и Брестскую Крепость. Хотите, мы будем днем и ночью коврики плести?

– Кто сказал? – прорвался наконец через нестройный гул старушечьего щебетания голос Инессы Васильевны.

– Секрет, – хитро прищурилась одна, – ни за что не скажем. Он говорил, что наругаетесь.