Аниськин и снежный человек

как к важному свидетелю на мотоцикле приехали, может даже

грамоту за помощь в работе следствия дадут.

– Это что еще за помощь? – заинтересовался зять, – отравила кого или запилила насмерть?

Возмущенная несправедливыми обвинениями Зинаида еще раз, коротко и без эмоций, выпалила свою историю. По мере ее повествования недоверие на лице Лехи сменялось заинтересованностью, заинтересованность – прозрением, прозрение – испугом, а испуг – чем-то совсем непонятным.

– Так это же, – прервал он тещу на самом интересном месте, – так это же я.

– Вы нарядились в йети и убили Пенкина? – взял быка за

рога Комаров.

– Что вы. Это не я. Но и не йети, то есть не немец.

– Откуда вы знаете?

– Пусть она выйдет, – обреченно вздохнул Леха.

После эмоциональных эпитетов в адрес скрытного зятя, выставившего ее на самом интересном месте, Зинаида вышла. А Леха, запинаясь и неловко улыбаясь, дал показания.

* * *

В день убийства Пенкина теща превзошла саму себя. Да, Леха живет в доме тещи, но что же делать, если квартиру ему только обещают, а самому построить дом нет никакой возможности? Что же теперь, оскорблять каждый божий день? На этот раз жизнь показалась ему столь невыносимой, что он решил попробовать утопиться в Чертовом Омуте. Для смелости и куражу купил у Макратихи бутыль самогона, прихватил немудреную закусь и побрел на верную погибель.

На бережку Омута было так тихо, так ласково плескалась совсем не опасная водичка, что Леха твердо решил: не достойна теща такой радости, не позволит он бросить ей горсть земли на крышку гроба с его синим, раздутым от воды телом. В конце-концов, она не единственная теща на свете. Можно вполне найти другую, а заодно поменять и жену, которая не может заступиться за затюканного мужа. Оптимистические мысли прибывали в прямой пропроциональности от убывания самогона в бутылке, а жизнь казалась полной прекрасных перспектив и радужных надежд.

И тут перед ним, прямо из темноты, выросло нечто милое, как ему тогда показалось, и лохматое. Преисполненный любви ко всему живому, Леха протянул Лохматому литровку и мятое яйцо вкрутую. Лохматый вначале дернулся, а потом, приободренный молчаливостью ли Лехи, соблазнившись ли на угощение, бережно принял литровку и яйцо.

Леха находился в том состоянии опьянения, когда все сложные вопросы разрешаются сами собой, когда все вокруг кажется правильным, понятным и гармоничным, поэтому он нисколько не удивился, когда Лохматый сел рядом с ним, вежливо пододвинул к себе газетку с закусью и стал внимательно слушать жалобы Лехи на судьбину и тещу. Дальнейшее Леха помнит не то, чтобы плохо, но как-то расплывчато. Точно помнит, как вдвоем с новым товарищем они благополучно завершили начатую бутыль и закусь; как решили, вернее, Леха решил, так как Лохматый все время молчал, сходить за другой; как по пути в деревню родилась в Лехиной хмельной голове мысль немного постращать любимую тещу. Для этой цели новый знакомый подходил как нельзя лучше. Леха даже сквозь пелену Макратихиного дурмана понимал, что это не обычный собутыльник.

Потом он долго объяснял, что нужно сделать, а Лохматый все время наклонял голову как собака, которая не вполне понимает, чего от нее хочет хозяин. И только когда Леха догадался объяснить жестами, в глазах друга мелькнула искра понимания.

То, что теща в данный момент мылась в бане более, чем устраивало Леху. Через заросли Нахойки прокрались они на свой огород, в конце которого и стояла баня. Дальше все вышло не совсем гладко. Озверевшая теща, вместо того, чтобы упасть замертво, саданула со всей дури друга ковшом по голове. Потемки и заросли Нахойки помогли уйти от предполагаемого преследования, но положение Лохматого было плачевное. Леха имел неосторожность познакомиться с тяжелой рукой тещи, поэтому побожился залечить душевную и физическую рану друга во что бы то ни стало.

Физическую рану он так и не отыскал: как было сказано выше, друг был неприлично лохмат. А душевную лечить оказалось легко и приятно. Достаточно было проникнуть на кухню и стащить из закромов тещи что перекусить и добежать до Макратихи.

Лечение началось в зарослях Нахойки и продолжалось до рассвета. А на рассвете Леха проводил Лохматого до леса и еще долго слышал, как трещат кусты за его спиной.

* * *

– Вы можете подтвердить, что действительно всю ночь провели с Райнером Ангермюллером? – тихо спросил Костя.

– Могу, – вздохнул Леха.

– Но ведь вы были пьяны, вам могло померещиться.

– Я и думал, что все приснилось. Когда проводил Лохматого, пришел домой и завалился спать. А когда проспался, смотрю – теща молчит, а она не из молчаливых. Вот и решил, что все привиделось. И только теперь понял, что не приснилось. Надо же! Какие чудеса случаются на свете! Так вы говорите, что Лохматый – немец? То-то он как-то плохо понимал, как тещу пугать надо! И молчал все. И, кстати, хромал. Это я тоже вспомнил. Бегал хорошо, но хромал явно.

– Так это ты?

Поздно. Ох, поздно заметил Леха, что за дверью прячется любимая теща. Краска медленно стекла с его лица, в глазах заметалась паника, а руки нервно затеребили уголок скатерти.