Анютины глазки

Бог ты наш! Со всех сторон

Прут хазары на рожон!

Рать секиры похватала

И для битвы в поле встала.

Тускло светит море стали,

На врага глядят пищали,

Вьются на ветру знамёна.

Ну, не счесть врагу урона!

Вдруг трубач «отбой» играет.

Рать дорогу уступает.

И, пыля, спешат к столице

Караваны, колесницы,

Паланкины всех цветов

Под охраною гонцов.

И под вечер в гридне алой

Царь устроил пир немалый

С разносолами, шутами,

Драгоценными дарами.

Всем пришёлся пир по нраву,

Веселились все на славу.

Лишь Илья сидел скучая,

Часто хмурясь и вздыхая.

*

Вот последний, наконец,

Во дворец вошёл гонец

Чуть живой. Гостей с ним нет.

«Я объехал, царь, весь свет, –

Начал воин речь устало. –

Всякое со мной бывало,

Ни на миг не дрогнул я.

И, объехав все края,

Так нигде и не сыскал

То, что ты нам наказал.

Только в царство Преля злого

Не направил я гнедого.

Царство это — степь без края,

Тяжкий смрад, трава сухая.

Пожалел я, царь, коня.

Виноват, казни меня».

А Евпат ему: «Ступай,

Не печалясь. Преля край

Даже я с дружиной злой

Обошёл бы стороной.

Вот тебе за труд полтина».

И сказал, взглянув на сына:

«Посвятим гостям седмицу,

А затем искать девицу

Вновь отправлю егерей!

Скоро встретишься ты с ней».

*

Вот и лето. Только что-то

Одолела всех зевота.

Льют дожди. Грохочут громы.

Холодны царя хоромы.

И стрелец — всех войск оплот,

Дремлет, стоя у ворот,

Нос уткнувши в рукавицу…

Разбудил звонарь столицу,

Чуть увидев свет зари.

Вывели борзых псари.

Слугам дел теперь до пота:

Всё же царская охота!

Кони ржут, собаки лают,

Трубы «все в седло!» играют.

Гости в сборе. Лишь Илья

Не идёт на зов царя.

Вдруг упал к ногам Евпата

Главный стражник Спиребята

И такую речь ведёт:

«Служим мы не за живот…

Не казни, мой царь, постой!

Не пропал наследник твой!

Знаешь за дворцом полянку,

Где играем мы в орлянку?

Там наследник твой, ей богу!

Эй, очистить нам дорогу!»

Царь идёт и видит вдруг:

На поляне стоптан круг

И лежит в нём свет-девица.

Ахнул царь и ну креститься,

Разглядев, что сплетена

Из цветов и трав она.

Свита вовсе обомлела:

«Вот невиданное дело!»

«С кем случилась лихоманка?»

«Кто там, братцы? Персиянка?»

И сказал отцу Илья:

«Странный сон увидел я:

В той светлице, что и прежде,

Не в шелках, в простой одежде

Седовласый дед сидел,

Куклу плёл и тихо пел.

Понял я, в чём смысл совета!

К цвету цвет. Так до рассвета.

Вот она — моя девица!

С ней хочу я обручиться!

Нужно оживить девицу.

Огласи на всю столицу

И на всю страну указ.

Знаю, волхвы есть у нас».

Царь подумал, повздыхал,

Писаря к себе призвал.

И на площади указ

Огласили в тот же час:

«Если кто-то из народа,

Независимо от рода,

Хоть бродяга, хоть скорняк,

Оживлять цветы мастак,

Пусть приходит во дворец!

Подпись: царь ваш и отец!

И приписка: этот знахарь,

Будь пастух он или пахарь,

Вправе требовать в уплату

Хоть хрустальную палату,

Хоть боярский знатный чин!

Так решил царевич-сын!»

Все плечами тут пожали:

«Вот задачу нам задали!»

«Не для нас такое дело!»

Быстро площадь опустела.

Вскоре в небе громыхнуло,

Что-то, падая, сверкнуло,

Вихрь пронёсся по палатам,

Появился пред Евпатом

Старичок. И молвил он:

«Здравствуй, царь! Я волхв Тотсон.

Осчастливить хочешь сына?»

«Да, — ответил царь. — Кручина,

Вижу я, им завладела.

Это, знаешь ли, не дело.

Раньше было, кем гордиться:

И с врагом в степи сшибиться,

И сходить в ночной дозор,

И уладить в думе спор

Успевал наследник мой,

А теперь он сам не свой!

Оживи-ка, волхв, девицу!

Дам тебе хоть холст, хоть птицу,

Хоть зерна мешок большой.

Главное, чтоб ты домой

Унести мешок тот смог.

Мне не жалко, видит бог».

«Нет нужды тревожить птицу.

Я пришёл поднять девицу, –

Отвечал ему старик. –

Вот, смотри…» И в тот же миг

Пала к волхву на ладонь

Брошь, сияя как огонь.

Не спеша в косу девицы

Шип невиданной вещицы

Волхв воткнул. Опять блеснуло.

В небе гулко громыхнуло.

Все цветы преобразились,

В шёлк и бархат превратились,

Золотом шитья искрясь,

И… девица поднялась.

«Это Веста, — волхв сказал. –

Счастья вам». И в миг пропал.

Глава вторая

ПРЕЛЬ И ЛЕНЦА

Солнце нежно землю греет.

Флаг страны на спице реет.

Стража млеет в медных латах.

В думских мраморных палатах

Совещаться гости стали.

«В бабки мы не доиграли! –

Громко молвил цезарь Рима. –

Все бросали кости мимо,

Но не я! А приз большой!

Пусть свершится главный бой!»

«Мы наладили засады, –

Молвил следом царь Эллады. –

Завтра, пронеслась молва,

Прилетят тетерева».

«Мне, — сказал правитель Буга, –

Очень нравится севрюга».

«Да, севрюга — верх всех мер!» –

Согласился царь Шумер.

«Мне по нраву сладкий манник, –

Заявил им царь Германик. –

Главный пир не за горами.

Прослывём мы простаками,

Если поспешим домой.

Кто не дружит с головой?

Кто живёт в краю похожем?

Здесь раздолье. Здесь мы можем

Зайцев погонять по полю,

Да поесть севрюги вволю».

«Остаёмся!» — все решили

И на завтрак поспешили.

А царевны, кто тайком,

Кто, притопнув каблуком,

В короба всё побросали,

Да уехали в печали.

*

Завтрак был усладой малой,

А к обеду в гридне алой

Царь устроил пир горой

В честь невесты молодой.

Весте так сказал Илья:

«Свет ты мой, как счастлив я!

И врагов страны мы били!

И по золоту ходили!

Люд пленённый расковали!

Леших далеко прогнали

Во главе с кривой Ягой!

Только радости такой

До сих пор не ведал я!

Жизнь не в радость без тебя!»

И всерьёз, и для забавы