Анкета. Общедоступный песенник

— Куда? — остановили они меня. — Гуляем, дядя?

— Д-мой! — тупо сказал я, не в силах поднять голову.

— А где твой дом? — весело спросили милиционеры.

— Тут.

— Где тут?

— Ряд-м, — сказал я и, накренившись, прислонился к дереву, с повисшими ниже колен — обезьяноподобно — руками.

Я ждал, что вот сейчас меня под эти руки возьмут и препроводят — но ничего не было.

Я исподлобья глянул. Милиционеры удалялись. Я выпрямился в недоумении. И все понял: по аллее зигзагами брел человек в неожиданном черном костюме, белой рубашке и при галстуке. Периодически он останавливался. Фиксировал себя в этом положении — и после этого шел некоторое время ровно, но, ослабленный собственным усилием воли, через несколько шагов начинал заплетаться ногами еще больше. Конечно, для милиционеров этот объект лакомей. С меня, оборванца, что взять? Я — на их взгляд — алкаш конченный и неискоренимый, а вот с этим господином можно будет плодотворно поработать.

Но досада моя сменилась благодарностью судьбе, когда я задним умом понял, что чуть не совершил роковую ошибку.

Наивный!

С чего я взял, что Грей не сможет найти меня в вытрезвителе? Очень даже найдет — и даже проще ему там найти. У таких людей — везде знакомства.

Кстати, кстати, кстати! А не от капитана ли Курихарова идет все это?

Почему невозможно? Очень даже возможно!

Рассудим.

Курихаров, ограниченный в свободе быта мной и моей сестрой, пришел в раздражение. Он затаил злобу, он вынашивал мысль о мщении. И случай представился — я сам попал к нему в руки. Анкетой он психологически подготовил меня, приведя в состояние крайней неустойчивости, он следил за каждым моим шагом. Он, узнав, что я иду к Кайретову, подослал дружка своего Грея, попросив найти повод придраться ко мне — и уничтожить. Что в этом невероятного? Я лишний, ненужный и мешающий — и капитану Курихарову, и многим другим. Я не должен жить среди них и мешать.

* * *

…Вода под ногами журчит монотонно. Я голоден, хочу пить, спать…

Я устал.

Есть такое понятие: решимость отчаяния.

Я больше не буду отсиживаться. Хватит.

Спиной и головой я приподнял люк, отодвинул его в сторону, вылез.

Мимо проходила женщина с девочкой.

— Неделю уже ремонтируете, а воды все нет, — сказала женщина.

— Вот именно! — сказала девочка.

— Извините, — сказал я им.

Не скрываясь, пошел к улице Чернышевского, дождался пятнадцатого трамвая.

Ехал на заднем сиденье, закрыв глаза. Если Грей появится здесь, я не хочу его видеть.

Дома были Настя и Виталий.

— Он нас с ума свел! — пожаловалась Настя. — Не хочет тут ночевать, истерики устраивает, орет на весь дом. Каждый вечер его в Солнечный возим. Причем требует, паразит, чтобы на машине, видите ли. На моторе! Мать его быстро укоротила: или на трамвае, как все люди, или никак. Поорал — согласился. А ты чего такой? Ужас, какой ты! Где ты был?

— Потом, Настенька, потом.

Я наскоро поел, принял душ, переоделся — и отправился в контору «Комфорт Ltd».

— Опять пришел, — с неудовольствием встретил меня Кайретов. — Зачем? Я утром сеанс общеоздоровительного и успокаивающего гипноза принял, а ты меня хочешь разбалансировать?

— Где Дориан Грей?

— Кто?

— Ну, Сергей он вообще-то.

— Охранник, что ли?

— Какой охранник?

— У нас один Сергей, — охранник.

— Тогда он не Сергей. Ну, тот, который заходил тогда, когда мы с тобой говорили.

— Не помню.

— Господи, ну, тонкий такой, жеманный такой…

— Эдик, что ли?

— Может быть. Он собирался со мной в прятки играть.

— А-а-а… Эдик это. Эдуард Пупыркин.

— Как?

— Эдуард Пупыркин, — с наслаждением повторил Кайретов.

— Красивая фамилия, не правда ли?

— Где он?

— В Германии.

— В какой Германии?

— В обычной, в немецкой Германии.

— Не морочь мне голову, Кайретов, что он там делает?

— Это вопрос! Эдик, понимаешь ли, человек шизоидный, берется сразу за десять дел, везде опаздывает, все забывает. Но если к нему в лапы попадет вдруг большое серьезное дело, если надо подействовать на человека — тут он король! Занесло к нам одного немца, Пупыркин с ним полдня общался — и нате вам! — вместе с немцем поехал реализовывать какой-то совместный проект, причем немец его гениальностью просто очарован. За одну идею тут же отстегнул Пупыркину тридцать тысяч марок. Но Эдик рассчитывает на миллион.

— Не заговаривай мне зубы! Когда он вернется?

— Кто его знает. Может, вообще не вернется. Он уже звонил. Нашел уже себе подружку, какую-то манекенщицу-красавицу, присмотрел уже домик, но не в Германии, а в Швейцарии, хочет пожить там с подружкой. То есть, судя по всему, миллион он-таки получил. Псих. Сам понимаешь, с такой фамилией и таким гонором Пупыркину нужна только красавица, только миллион, только домик на берегу Женевского озера!

— То есть… — Я сел.

— А в чем дело? — спросил Кайретов почти с участием. Видимо, гипноз и в самом деле подействовал на него благотворно. Я молчал. Потом спросил — о другом. Вернее, вопрос мой был утверждением:

— Ты все-таки убил Валеру.

— Кто тебе сказал?

— Убил, сволочь!

— Не выдумывай! Никого я не убивал!

— Скажешь, поджог не по твоему приказу устроили?