Анхен и Мари. Прима-балерина

– Анхен, скажи нормально. Из неприязни, лютой ненависти отправила девицу на тот свет. Вот и всё, – поправила её Мари.

– Согласна. Так даже лучше звучит. Но тут тогда при чём грабители-налётчики? Где есть убийство из неприязни и где есть ограбление? А? – спросила Анхен сестру с некой претензией. – И что они искали в сей квартире бедной?

– Ну, это совсем просто. Что тут думать? Госпожа Черникина обладала тайной какой-то, секретом и хранила сию тайну в бумагах. Их-то и искали, – сказала Мари и пожала плечами.

– А ты не так глупа, как думала я раньше. Неожиданно, ей Богу! – сказала Анхен и уважительно покачала головой.

Мари потянулась, чтобы её ударить, но передумала и просто показала кулак.

– Но почему тогда в неё стреляла госпожа Пичугина? И кто же приму отравил? Вопросы остаются, Мари, и даже множатся.

Анхен вздохнула, откусила пастилу и принялась её жевать.

– Подозреваемых не так много досталось следствию – ведь только близкий человек мог приму угостить отравой. Это либо госпожа Черникина, либо господин Потапов, либо господин Четвертак – мотив его неясен, но ведь мог! – либо кто-то ещё, о ком не знаем мы пока.

Дуплет в балете

– Читать за завтраком – вредить пищеварению весьма и весьма, – заявила Анхен, выйдя утром к столу. – Впрочем, как и за обедом.

– А ты откуда сие знаешь? – спросила Мари, не отрываясь от книги.

– Доктор Цинкевич сказал однажды мне, – ответила Анхен, усаживаясь рядом.

Она оглядела стол. Акулина напекла блинов – должно быть от радости, что маменька приезжает.

– Подай ещё варенья из буфета. Малиновое закончилось, – попросила Мари, с сожалением рассматривая пустую ложку.

– Закончилось. Как же. Признайся, что под шумок всю вазочку варенья ты умяла и не заметила? – упрекнула её Анхен.

– Сладкое полезно для мозговой деятельности. Этого доктор Цинкевич тебе не говорил однажды? – парировала Мари.

– Яков Тимофеевич интересовался персоною твоей намедни. Про здоровье всё спрашивал и настроение.

– Вот как?! А что же ты молчала, не рассказывала мне? – спросила Мари. – Что ты ему ответила?

Она закрыла книгу и уставилась на Анхен.

– Сказала, что жениха всё ждёт моя сестра, да так на неё никто и не клюнул.

– Балда! И шутки твои несмешные! – вспыхнула Мари.

Тёмные глаза от волнения превратились в яркие васильки.

– Ладно, не дуйся, дорогуша. Он, и в правду, спрашивал про тебя. Пригласил тебя к себе в лабораторию, – вполне миролюбиво сказала Анхен. – На экскурсию, так сказать.

Мари не ответила.

– Пойдёшь или нет? – спросила Анхен.

– Пока не знаю, – ответила Мари и залилась румянцем.

Анхен не стала продолжать эту тему, ей уже было пора собираться на службу.

– Не по-христиански живёте, не по православному, – заворчала Акулина. – Где это видано – работать в воскресенье?! Худо-бедно, если сенокос, али рожает кто, а то всё картинки малевать, да душегубцев. Не по-христиански это, не по-человечески. Э-эх!

– А что делать? Господин Орловский обещал спустить сто шкур, если убийцу мы не сыщем. Принести должны преступников на подносе золочёном прямо в кабинет к нему, – сказала Анхен, обращаясь к Мари, а не к старой няньке.

Мари уже вышла в прихожую и прислонилась к стене.

– Пожалуй, я пойду, – сказала она как можно равнодушнее.

Однако глаза её выдали. Они опять стали синими-синими.

– Куда? – спросила Анхен, застёгивая суконное пальто с меховым воротником.

– К господину Цинкевичу. В лаборатории должно быть страсть как интересно.

– А-а-а. Уж я об этом позабыла, – сказала Анхен и достала из сумки сложенную вчетверо бумагу. – Вот адрес. Он будет ждать.

Однако Яков Тимофеевич не ждал. Он сидел на высоком стуле в этой странной тюбетейке, в серой хламиде, наброшенной на костюм изумрудного цвета, и самозабвенно перетирал что-то в ступке.

– Здравствуйте! Я к Вам пришла по приглашению. Сестра сказала, что Вы мне лабораторию свою готовы показать, – с порога заявила Мари, оглядываясь.

– Иди, любезный. Всё нормально, – сказал доктор помощнику, приведшему гостью.

Комната была хоть и невелика, но с высоченными потолками и с высоченным же пыльным окном. Ряды шкафов, уставленные всевозможной химической посудой и приборами неизвестного назначения, уходили, казалось, прямо в небо. У другой стены стояла плита и что-то похожее на кузню, с тазами и щипцами.

– Мария Николаевна! Какой сюрприз, однако, – воскликнул доктор, снимая очки.

– Сюрприз? Так Вы меня не ждали? – спросила Мари и нахмурилась.

– Ждал! И не ждал такого счастья, – вывернулся господин Цинкевич.

Доктор спустился с высокого стула, подошёл к барышне и облобызал ей руку.

– Милости прошу, – сказал он, обводя лабораторию рукой и взглядом. – Тут, конечно, не всё, но самое необходимое.

– Правда? Это только самое необходимое? А если б было всё, то весь этаж Вы заняли?

– Весь дом! Ха-ха! – сказал господин Цинкевич и засмеялся.

Он подошёл к шкафам.