Анна Австрийская. Первая любовь королевы

— Подождите. Мы оставались почти всю ночь на карауле, надеясь или на выход герцога, или на возвращение наших шестерых товарищей, вошедших после него в монастырь. Два часа тому назад, не более, потому что я, не теряя ни одной минуты, явился сообщить вашему преосвященству, де Флоранж, стоявший у другой двери, вдруг пришел ко мне. Зубы его стучали от ужаса, и он с трудом объяснялся. Как только я его понял, я пошел за ним, так же взволнованный, как и он.

— Что же случилось?

— Что случилось, никто из тех, кто видел, не может сказать, потому что все умерли.

— Что вы говорите?

— Да. Между тем местом, которое занимал де Флоранж, и тем, которое занимал я, среди пустого пространства, за стенами Валь де Граса, шестеро наших товарищей лежали мертвые, друг возле друга, со шпагами в руках, и лежали они таким образом, что можно было подумать, будто они убили друг друга во время страшной дуэли, сражаясь трое против троих.

— Как же они тут очутились?

— Их, верно, принесли уже мертвых. Смерть их, должно быть, случилась за несколько часов до того, как мы их нашли, потому что тела их были уже холодны. Вот что видели мы, и легко угадать, что случилось. Наши шестеро товарищей, должно быть, встретили барона де Поанти внутри монастыря. Там его знак, кровавый и неизгладимый; он убил четверых своей рукой, потому что на лбу четверых из шестерых виднеется след той же раны.

— Все этот Поанти! — пробормотал кардинал, губы которого были бледны от бешенства.

— Все он!

— И человек этот защищает герцога Букингема!

— Ему герцог Букингем обязан сегодня жизнью.

— Итак, герцог, войдя в Валь де Грас, может быть, и теперь еще находится там?

— Нет, он, должно быть, ушел. Если нашли выход, чтобы вынести тела наших четырех товарищей, ничто не помешало герцогу уйти оттуда.

— Я это узнаю, — сказал кардинал.

— Что теперь делать? — спросил Лафейма.

— Ждать, — ответил Ришелье. — Случай никогда не представляется один, — прибавил он, с намерением делая ударение на каждом слове, — всегда найдется другой случай после первого. Ждите, если настанет минута, действуйте.

Лафейма раскрыл рот, но не решался говорить. Видно было, что он пугался заранее того, что хотел сказать.

— Говорите, — сказал Ришелье, который понял эту игру физиономии.

— Есть еще одно обстоятельство, которого я не должен от вас скрывать, — сказал Лафейма, — мои товарищи пугаются мысли встретиться лицом к лицу с бароном де Поанти; они уже не рассчитывают на свое искусство с подобным противником.

— То есть их мужество надо подстрекнуть, я понимаю, — сказал Ришелье.

Он отворил ящик своего бюро, взял пригоршню золотых монет и подал их Лафейма.

— Благодарю, — сказал тот, — такое поощрение повредить не может, но, — прибавил он, — кое-что другое было бы еще лучше в настоящую минуту.

— Что такое?

— Уничтожение Поанти.

— Отдаю его вам, — сказал Ришелье.

— Мы не можем гнаться за двумя зайцами, ваше преосвященство, преследовать Букингема и отыскивать барона. Возьмите на себя барона, а мы позаботимся о герцоге.

— Я держал этого Поанти в своих руках, он бежал, его преследует один человек, который его найдет.

Ришелье задумался на минуту, потом сказал:

— Подождите.

Он придвинул к себе лист бумаги и написал несколько строк.

— Бегите в Шатлэ, — сказал он Лафейма, — и отдайте эту бумагу губернатору, чтобы через час он исполнил приказание, написанное тут. Через час я сам буду в Шатлэ.

— Ваше преосвященство не дает мне других приказаний? — спросил Лафейма.

— Ждите меня в Шатлэ. Я найду там способ освободить вас раз и навсегда от барона де Поанти.

Оставшись один, Ришелье впал в глубокое размышление. Со своей хитрой проницательностью, при помощи того, что он знал, он угадал то, что ему было неизвестно. Герцог Букингем имел в Валь де Грасе свидание с Анной Австрийской, в этом не могло быть ни малейшего сомнения. Но что происходило между ними на этом свидании?