Анна Австрийская. Первая любовь королевы

— Будет сделано так, как вы хотите, герцогиня, — почтительно ответил кавалер. — Могу я вас спросить, кого вы выбрали послать за бароном? Меня?

— Нет, д’Арвиль, не вас. Для того чтобы он не мог догадаться, кто заставляет его действовать, он должен как можно реже видеть одного и того же человека. Я пошлю за ним женщину.

— Женщину?

— Женщину, к которой я имею полное доверие. Теперь ступайте к моему казначею и возьмите семьсот пистолей испанским золотом, которые отдадите потом барону де Поанти и скажете, как он должен их употребить: пятьдесят пистолей каждому из девяти человек, которых он найдет завтра на Новом мосту, и двести пятьдесят пистолей ему самому.

— Слушаю, герцогиня.

— Ступайте, д’Арвиль, и не забудьте ничего.

Кавалер поклонился и вышел исполнить свое странное поручение, оставив герцогиню одну. Она села за свое бюро, придвинула к себе листок душистой бумаги и быстро написала несколько строк. Закончив, она сложила письмо, запечатала своей печатью и позвонила. Дежурная камеристка явилась на звонок.

— Вели отнести сейчас это письмо в Валь де Грас, — сказала ей герцогиня.

Камеристка взяла письмо, поданное ей госпожой, и вышла. В письме этом, адресованном к Денизе Ренэ, заключалось следующее;

«Дениза, ты будешь мне нужна завтра. Скажи твоему отцу, чтобы он завтра привел тебя в мой отель, и жди меня в моей комнате.

Мария».

Опередим гонца герцогини и прежде него отправимся в Валь де Грас, к Денизе и барону, которые вовсе не ожидали, что с ними случится в этот вечер.

Хорошенькая девушка сдержала слово, данное Поанти. В тот самый вечер, когда, во время отсутствия своего отца, она взяла на себя пустить молодого человека в свою маленькую комнату, для того чтобы он мог употребить ее вместо обсерватории, она рассказала отцу, когда тот вернулся, о посещении барона и о позволении, которое она сочла за нужное ему дать. Но из хитрости или из предчувствия, она во все время рассказа, говоря об опасностях, которым подвергался барон, о засаде, расставленной ему, о дуэли, которая была ее последствием, не произнесла ни разу имя Пасро. Отец, выслушав ее внимательно, не сказал ничего. Так как молчание считается знаком согласия, Дениза сочла это дело конченным и уснула, убаюкиваемая самыми сладостными грезами. На другой день Поанти пришел, как условился с Денизой, по новой дороге, которую она указала ему. Поанти, проходя через сад, несколько тревожился. Как ни доверял он красноречивой дипломатии своей новой приятельницы, он очень боялся, что отец ее не пустит к себе в дом постороннего. Прием садовника успокоил его. Этот прием был прост, но дружелюбен. Старый слуга лотарингского дома подтвердил, что сказала его дочь. Он сам довел Поанти до обсервационного поста, пожелал ему счастливого успеха и оставил одного. Не этого желал бы молодой человек, да и Дениза также, вероятно. Поанти накануне не имел другого честолюбия, как иметь возможность ждать вне засады, расставляемой под его ногами, прихода человека, которого по инструкциям маркиза де Шаваня предписывали ему видеть во что бы то ни стало, а теперь он имел другие виды. Он жестоко скучал без общества Денизы, с которой он так приятно провел день. Но было трудно предъявить открыто свое желание. Сделавшись слишком требовательным, он мог все потерять. Надо было рассчитывать на отсутствие садовника, на желание, которое Дениза со своей стороны должна была испытывать, сблизиться с ним, чтоб продолжать вчерашний разговор; наконец надо было надеяться на случай, этого покровителя влюбленных. К несчастью, снег покрывал гряды в саду; в это время года садоводством заниматься было нельзя, и Ренэ целый день грел подошвы своих деревянных башмаков у камина в соседней комнате. Правда, Дениза, у которой в этот день память оказалась короче обыкновенного, раз пять ходила с свою комнату за иглой то потолще, то потоньше, потому что она переменяла работу беспрестанно и каждый раз находила время позволить пожать руку или сорвать поцелуй. Этого было мало, но это было все-таки что-нибудь сравнительно ни с чем. Кроме этих проблесков счастья, день прошел довольно печально для Поанти. Он, как и накануне, увидел прокурорского клерка на своем посту и не мог удержаться от смеха над той ролью, которую они играли оба; Пасро стерег дверь, а он помещался в доме. И другой и третий дни походили на этот. Ренэ все сидел в углу у камина, Дениза все забывала в своей комнате и все туда ходила за множеством вещей, а Поанти, находя, что она забывала еще недовольно, продолжал скучать.