Анна Болейн. Страсть короля

Испанка леди Уиллоуби смотрела на Анну свысока, задрав свой аристократический нос. Из всех придворных дам Екатерины эта демонстрировала наибольшее неуважение. Женщина прямая и откровенная, леди Уиллоуби не делала секрета из своего отношения к разводу короля. Поэтому, когда Анна встретилась с ней в галерее в день своего возвращения из Хивера в Гринвич, прием ей был оказан столь же холодный, как воздух за стенами дворца.

– О, леди Анна, – сказала баронесса, отступая в сторону и давая возможность пройти Анне и ее нагруженным багажом слугам, – мы надеялись, вы останетесь в Хивере.

– А я, – не уступила в вежливости Анна, – хотела бы, чтобы всех испанцев утопили в море!

– Такие речи – неуважение по отношению к нашей доброй госпоже королеве, – с упреком в голосе произнесла леди Уиллоуби.

Анна решила сбить спесь с этой вздорной особы и резко бросила в ответ:

– Мне до нее нет никакого дела. Она не настоящая королева, и я предпочла бы видеть ее на виселице, а не признавать своей госпожой!

И проплыла мимо, не дав обидчице шанса ответить.

Как обычно, Генрих приветствовал ее возвращение ко двору с распростертыми объятиями, и они обедали наедине в личных покоях короля.

– Мне так хотелось, чтобы вы провели Рождество здесь, дорогая, – сказал он. – Торжества прошли великолепно, и двор был полон гостей. Но лучше всего, что со мной была Мария. Она теперь стала настоящей юной леди, очень образованной и воспитанной.

Анна почувствовала, как в ней нарастает гнев.

– Это та самая Мария, которая отказалась повиноваться вам и поддержала свою мать? – сорвалась она. – Удивляюсь, что вы так хвалите ее, когда она забыла свой долг по отношению к вам!

Генрих смотрел на Анну в упор, и его шею заливала краска, что было опасным признаком.

– Иногда я думаю, что это вы забываетесь, – сказал он. – Мы много дней провели в разлуке, и я жаждал увидеть вас, а вы меня уже корите.

– Я была очень рада видеть вас! – выкрикнула Анна. – Но вы, кажется, обманываете сами себя. Или принцесса изменила свое мнение и стала послушной?

– Нет, но, Анна, она моя дочь, и я очень люблю ее. Со временем она все поймет. Она молода, и ей пока не хватает мудрости, чтобы разбираться в подобных делах. Вам следует быть немного добрее, правда. Екатерина никогда в жизни не говорила мне столь обидных слов. – В глазах Генриха стояли слезы.

– Ну что же, я уверена, она будет рада получить вас обратно! – едко произнесла Анна.

– Давайте не будем ссориться, дорогая, прошу вас. Я разберусь с Марией, обещаю, но так, как посчитаю нужным. Мне сейчас не нужны новые неприятности. Климент приказал явиться в Рим, чтобы я защищал свое дело в суде.

– Вы поедете? – Анна сжала руку Генриха, желая дать понять, что простила его.

В эти дни она постоянно ловила себя на том, что невольно доводит короля до края терпения, а потом спохватывается и понимает: надо показать ему и более мягкую сторону своего характера.

– Нет! И я намерен проигнорировать бреве, которое он издал: приказал отослать вас от себя и запретил моим подданным соваться в это дело. По правде говоря, Анна, я начинаю приходить к убеждению, что Английской церкви будет лучше во главе со мной, королем.

«Хватит рассуждать! – мысленно вспылила Анна. – Сделайте что-нибудь!»

А вслух сказала:

– Я долго обдумывала это, и вы знаете, что у других в мыслях то же самое.

– К примеру, у Кромвеля, – подхватил Генрих. – Мы с ним весьма интересно и содержательно дискутировали на этот счет. Он полагает, что оторвать Церковь Англии от Рима – значит дать ей массу преимуществ. Но пусть лучше он сам вам расскажет.

Король тотчас же послал за Кромвелем и пригласил этого здоровяка с бычьей шеей разделить с ними трапезу, распорядившись подать новых блюд и вина.

– Это неожиданная честь для меня, сир, – с улыбкой сказал Кромвель, – и какое удовольствие, что леди Анна тоже здесь. – Он склонил голову в ее сторону.

– Расскажите ей то, что говорили мне, – попросил Генрих, опуская нос в тарелку с паштетом из оленины и тушеной зайчатиной.

Кромвель повернулся к Анне:

– Папа тянет с решением дела его милости. Зачем ждать вердикта Рима? Каждый англичанин – хозяин в своем доме, так почему же королю не быть хозяином в Англии? Разве обязан он делить власть с иноземным прелатом? Я сказал ему, не имея намерения выказать неуважение, что он только наполовину король, а мы лишь наполовину его подданные.

Впечатляющий по силе аргумент! И Генрих, судя по лицу, жадно впитывал в себя слова гостя.

– Я сама не могла бы придать этой мысли лучшую форму, – заявила Анна, потеплев к Кромвелю.

– Римская церковь владеет здесь огромными богатствами и собственностью, – продолжил тот. – Если мне развяжут руки, я смогу сделать его милость богатейшим сувереном из всех, когда-либо правивших в Англии.

Глаза Генриха заблестели.

– Уверен, разрыв с Римом станет популярным шагом, – подхватил он. – Истинному англичанину претит платить Риму Петрово пенни[24]. Это обременительный налог.

– Вашей милости было бы легче бороться с разложением среди духовенства, если бы вы стали во главе Английской церкви, – заметила Анна.