Анна Болейн. Страсть короля

– Остальные говорили мало, мадам. Смитона, так как он низкого происхождения, казнили последним. Он признал, что его справедливо наказывают за прегрешения. Он выкрикнул: «Господа, прошу вас всех молиться за меня, потому что я заслужил смерть».

– Значит, он не очистил меня в глазах людей от скверны, которой запятнал мое имя?! – воскликнула Анна. – Увы, боюсь, его душа терпит за это муки и он наказан за ложные обвинения, так как его слова дали повод для многих домыслов. Но я не сомневаюсь, что мой брат и те, другие, сейчас предстали перед великим Владыкой, у которого я окажусь завтра.

Скорее бы уже настал этот момент.

Позднее в тот же день к Анне снова явился Кингстон с сообщением, что архиепископ Кранмер объявил ее брак с королем недействительным. Анна улыбнулась. Ирония состояла в том, что на расторжение брачного союза, которого Генрих упорно добивался шесть лет, хватило всего нескольких минут. И посмотрите, где оказалась она! Ее лживо обвинили в гнуснейших преступлениях, она потеряла почти все, что было важно для нее: мужа, ребенка, брата, статус, друзей, богатство и репутацию. Дочь ее объявлена бастардом, и она ничего не может с этим поделать. Пятеро мужчин умерли из-за нее. Отец ее предал. Горе матери было невозможно вообразить. И теперь ее ждала жестокая смерть. Супруг, получивший ее такой дорогой ценой, исполнил свою угрозу и втоптал ее в землю настолько же глубоко, насколько высоко вознес. Ей незачем больше жить.

Анна не жалела о потере Генриха. Он превратился в чудовище и не заслуживал ее любви и верности. Печали по поводу окончания их супружества Анна не испытывала. Оглядываясь на три года замужества, она вспоминала только ссоры, жуткий страх, который заставлял ее проявлять жестокость к Екатерине и Марии, отчаянное желание родить сына и медленное умирание любви Генриха. Она радовалась, что все это осталось позади. Но заливалась слезами при мысли о невинной и совсем еще юной Елизавете, которую объявили незаконнорожденной и которая будет расти в убеждении, что ее мать распутница и изменница. Эти мысли изводили Анну.

В тот же вечер к Анне пришел отец Скип, чтобы предложить духовное утешение в ее последний час. Они молились вместе до глубокой ночи. Анна все равно не могла уснуть, потому что отдаленный стук молотков и звук пил, доносившийся с пустой турнирной площадки и Тауэр-Грин, постоянно напоминали о строительстве нового эшафота, где наутро она примет смерть. Публичный эшафот на холме Тауэр не для нее. Спать ей не хотелось, ведь скоро она почиет во Христе и насладится вечным покоем. Оставшееся ей на Земле время можно использовать с большей пользой для успокоения души.

Анна все еще молилась, когда разгорелась заря и появился Кранмер, как и обещал, дабы принять ее последнюю исповедь, отслужить мессу и дать узнице Святое причастие. Анна попросила Кингстона присутствовать при совершении таинства. Ей хотелось, чтобы он услышал, как она будет заявлять о своей невиновности перед Господом.

Принять волю небесного Владыки она была готова и шла на встречу с Ним с горячей верой, зная, что очень скоро окажется рядом с Ним.

– Я хочу отправиться к Нему, – сказала Анна. – Лучше бы я перенесла муки вчера вместе с братом, тогда мы могли бы отправиться в рай вместе. Но мы воссоединимся сегодня. А теперь я призываю Бога в свидетели, что под страхом вечного проклятия моей души я никогда не оскорбляла короля своим телом.

Это была правда. То, что она нарушала верность ему в своем сердце, – другое дело, и его скроет общая исповедь во всех грехах.

Потом Кранмер совершил таинство причастия, и Анна снова подтвердила свою невиновность, чтобы Кингстон, архиепископ и все слуги видели – совесть ее чиста. Анна надеялась, что весть об этом достигнет ушей Генриха и Кромвеля. Пусть покопаются в своей совести.

Кингстон ушел делать последние приготовления к казни. Анна снова опустилась на колени и стала молиться. Ее час настал, и она непрестанно думала о моменте смерти. Она боялась не умирания, а того, как оно произойдет. Все случится быстро, она знала, но отвратительно грубо и жестоко.

«Не трусь! – говорила она себе. – Все кончится в одно мгновение, а потом ты покинешь эту юдоль страданий и познаешь вечное блаженство».

Время подходило к назначенному часу – девяти утра, – и она была готова. Испугана, но собралась с духом, чтобы вынести испытание. Появилась леди Кингстон:

– Мне очень жаль, мадам, но ваша казнь отложена до полудня.

– О нет! – выдохнула Анна. Три часа – ужасно долгий срок для мучительного ожидания конца. – Почему?

– Мой супруг только что получил распоряжение удалить из Тауэра всех иностранцев, и ему пришлось послать за шерифом Лондона, чтобы тот проверил исполнение приказа. Он понимает, что вас огорчит отсрочка, но ничего не может сделать.

– Конечно огорчит! Прошу вас, отправьте его ко мне, когда он освободится.