Анна Иоанновна

Среди шутов были иностранцы (португалец Ян Лакоста, неаполитанский скрипач и актёр Пьетро Мира по прозвищу Педрилло), отставной прапорщик Преображенского полка Иван Балакирев и представители знатнейших фамилий — граф Алексей Апраксин, князья Никита Волконский и Михаил Голицын. Они, к удовольствию государыни, дурачились и «порядочным образом дрались между собой». Но у них были свои возможности воздействия на императрицу и придворное общество. Много лет спустя советник Екатерины II и министр иностранных дел Никита Иванович Панин вспоминал Балакирева добрым словом: «Шутки его никогда никого не язвили, но ещё многих часто и рекомендовали»; Апраксин, напротив, «обижал часто других и за это бит бывал»^{416}.

Пристрастие императрицы к грубым развлечениям соответствовало тогдашней европейской дворцовой моде: «карлы»-шуты имелись у саксонского курфюрста, короля Баварии, императора Австрии; обзавестись смешными живыми игрушками стремились и другие государи, а некоторые создавали рядом со своими замками настоящие «карликовые» деревни с маленькими домиками, мебелью и прочими предметами обихода. Да и сами шуты нередко были иноземцами. Кроме вышеназванных Лакосты и Педрилло, в этом качестве подвизался странствовавший по королевским дворам литератор и комик Иоганн Христиан Тремер. После Дрездена он больше года провёл в Северной Пальмире, участвовал в придворных развлечениях вместе с другими шутами, которых описал в своей книге «Прощание с Петербургом».

Возможно, общение с шутами было своего рода отдушиной в насыщенной интригами и корыстными интересами атмосфере двора. К тому же персонажи, не принимаемые всерьёз, могли быть доверенными лицами, которым можно было поручить щекотливое дело. Современник и «брат» Анны Иоанновны император Карл VI (кстати, как и она, большой любитель охоты) также имел доверенных карликов — «барона Кляйна» и «Хансля», непременных участников его охотничьих экспедиций^{417}. А вышеназванный шут Анны Педрилло, прославившийся «женитьбой» на козе (при дворе его «супругу» называли «мадам Капра»), достойно исполнил ответственное поручение императрицы — навербовал и доставил в 1735 году в Петербург итальянских актёров, музыкантов, танцоров и композитора Франческо Арайю. Спустя три года он отбыл из России и прожил долгую жизнь, умерев в 1780-х годах содержателем отеля в Венеции^{418}.

В конце XVIII века выходки «дураков» петровских и аннинских времён уже не соответствовали атмосфере и казались непристойными. Однако так ли далеко ушли от них потомки? При екатерининском дворе пьяных драк и матерщины уже не было, но умеренное шутовство почтенных вельмож принималось благосклонно — вспомним хотя бы фамусовского дядю Максима Петровича из «Горя от ума» Грибоедова:

На куртаге ему случилось обступиться;
Упал, да так, что чуть затылка не пришиб;
Старик заохал, голос хрипкой;
Был высочайшею пожалован улыбкой;
Изволили смеяться; как же он?
Привстал, оправился, хотел отдать поклон,
Упал вдругорядь — уж нарочно,
А хохот пуще, он и в третий так же точно.

Вот как описывал бывший паж Екатерины II один из вечеров императрицы в узком кругу: «Фанты вынимала Анна Степановна Протасова, и достался фант “le docteur et le malade”[6]: больной был А.П. Нащокин, а лекарь — граф Эльмпт. Сняли белые чахлы с кресел, устлали биллиард, положили Нащокина, оборотили стул вместо подушки, повязали голову салфеткой, убрали тело чахлами белыми, и сделался халат. Пошли перед царицею кругом биллиарда; все шли по два в ряд, а граф Эльмпт сзади шёл. Привязали к петлице несколько пустых бутылок, длинные бумажные ярлыки, каминная кочерга коротенькая вместо клистирной трубки; положили Нащокина и — ну ему ставить клистир. Государыня так хохотала, что почти до слёз»^{419}.

При Анне же шутовство было делом государственным, поэтому она строго следила за поведением своих «дураков» и их родни. Иван Балакирев получал 200 рублей придворного жалованья. По указу императрицы 1732 года ему отпускалось «в каждый день вина по бутылке, один день красного, а на другой день рентвеину по бутылке, пива три бутылки, квасу и кислых штей по полуведру, свеч налепов жолтых по одной, сальных маканых две… сахару кенарского в неделю по одной голове… в полгода чаю зелёного по одному фунту», а также выдавались деньги на «строевое платье», угощение на именины и различные припасы из дворца — мука, крупа, утки, куры, поросята, масло, водка.