Анна Каренина

тут. Разумеется, это было некстати, но из-за этого, из-за вас вышла ссора. А

вы знаете, как эти больные раздражительны.

Кити, все более хмурясь, молчала, и Варенька говорила одна, стараясь

смягчить и успокоить ее и видя собиравшийся взрыв, она не знала чего - слез

или слов.

- Так лучше вам не ходить... И вы понимаете, вы не обижайтесь...

- И поделом мне, и поделом мне!- быстро заговорила Кити, схватывая

зонтик из рук Вареньки и глядя мимо глаз своего друга.

Вареньке хотелось улыбнуться, глядя на детский гнев своего друга, но

она боялась оскорбить ее.

- Как поделом? Я не понимаю, - сказала она.

- Поделом за то, что все это было притворство, потому что это все

выдуманное, а не от сердца. Какое мне дело было до чужого человека? И вот

вышло, что я причиной ссоры и что я делала то, чего меня никто не просил.

Оттого что все притворство! притворство! притворство!..

- Да с какою же целью притворяться? - тихо сказала Варенька.

- Ах, как глупо, гадко! Не было мне никакой нужды... Все

притворство!говорила она, открывая и закрывая зонтик.

- Да с какою же целью?

- Чтобы казаться лучше пред людьми, пред собой, пред богом, всех

обмануть. Нет, теперь я уже не поддамся на это! Быть дурною, но по крайней

мере не лживою, не обманщицей!

- Да кто же обманщица? - укоризненно сказала Варенька. - Вы говорите,

как будто...

Но Кити была в своем припадке вспыльчивости. Она не дала ей договорить.

- Я не об вас, совсем не об вас говорю. Вы совершенство. Да, да, я

знаю, что вы все совершенство; но что же делать, что я дурная? Этого бы не

было, если б я не была дурная. Так пускай я буду, какая есть, но не буду

притворяться. Что мне за дело до Анны Павловны! Пускай они живут как хотят,

и я как хочу. Я не могу быть другою... И все это не то, не то!..

- Да что же не то? - в недоумении говорила Варенька.

- Все не то. Я не могу иначе жить, как по сердцу, а вы живете по

правилам. Я вас полюбила просто, а вы, верно, только затем, чтобы спасти

меня, научить меня!

- Вы несправедливы, - сказала Варенька.

- Да я ничего не говорю про других, я говорю про себя.

- Кити!- послышался голос матери, - поди сюда, покажи папа свои

коральки.

Кити с гордым видом, не помирившись с своим другом, взяла со стола

коральки в коробочке и пошла к матери.

- Что с тобой? Что ты такая красная? - сказали ей мать и отец в один

голос.

- Ничего, - отвечала она, - я сейчас приду, и побежала назад.

"Она еще тут!- подумала она. - Что я скажу ей, боже мой! что я

наделала, что я говорила! За что я обидела ее? Что мне делать? Что я скажу

ей?" - думала Кити и остановилась у двери.

Варенька в шляпе и с зонтиком в руках сидела у стола, рассматривая

пружину, которую сломала Кити. Она подняла голову.

- Варенька, простите меня, простите! прошептала Кити, подходя к ней. -

Я не помню, что я говорила. Я...

- Я, право, не хотела вас огорчать, - сказала Варенька улыбаясь.

Мир был заключен. Но с приездом отца для Кити изменился весь тот мир, в

котором она жила. Она не отреклась от всего того, что узнала, но поняла, что

она себя обманывала, думая, что может быть тем, чем хотела быть. Она как

будто очнулась; почувствовала всю трудность без притворства и хвастовства

удержаться на той высоте, на которую она хотела подняться; кроме того, она

почувствовала всю тяжесть этого мира горя, болезней, умирающих, в котором

она жила; ей мучительны показались те усилия, которые она употребляла над

собой, чтобы любить это, и поскорее захотелось на свежий воздух, в Россию, в

Ергушово, куда, как она узнала из письма, переехала уже ее сестра Долли с

детьми.

Но любовь ее к Вареньке не ослабела. Прощаясь, Кити упрашивала ее

приехать к ним в Россию.

- Я приеду, когда вы выйдете замуж, - сказала Варенька.

- Я никогда не выйду.

- Ну, так я никогда не приеду.

- Ну, так я только для этого выйду замуж. Смотрите ж, помните обещание!

- сказала Кити.

Предсказания доктора оправдались. Кити возвратилась домой, в Россию,

излеченная. Она не была так беззаботна и весела, как прежде, но она была

спокойна, и московские горести ее стали воспоминанием.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

Сергей Иванович Кознышев хотел отдохнуть от умственной работы и, вместо

того чтоб отправиться, по обыкновению, за границу, приехал в конце мая в

деревню к брату. По его убеждениям, самая лучшая жизнь была деревенская. Он

приехал теперь наслаждаться этою жизнию к брату. Константин Левин был очень

рад, тем более что он не ждал уже в это лето брата Николая. Но, несмотря на

свою любовь и уважение к Сергею Ивановичу, Константину Левину было в деревне

неловко с братом. Ему неловко, даже неприятно было видеть отношение брата к

деревне. Для Константина Левина деревня была место жизни, то есть радостей,

страданий, труда; для Сергея Ивановича деревня была, с одной стороны, отдых

от труда, с другой - полезное противоядие испорченности, которое он принимал

с удовольствием и сознанием его пользы. Для Константина Левина деревня была

тем хороша, что она представляла поприще для труда несомненно полезного; для