Анна, Ханна и Юханна

Эта новость очаровала и ошеломила ее. Валуны на диких пляжах. Камни. Анна любила их. Каждый камень радовал ее по-новому. Однажды она нашла отполированный морем камень с необычными прожилками. Камень напоминал плод внутри утробы. Анна долго смотрела на этот камень. Глаза ее увлажнились. Она даже хотела взять его домой, но передумала и бросила в море.

Никакое понимание не дается просто, думала она. Но и в малом может содержаться намек на великое.

Вернувшись домой, она увидела стоявших у ворот мужчину и женщину. Они принесли цветы — большой горшок с цветущими рождественскими розами. Женщина показалась Анне знакомой. Где-то она видела это широкое лицо и большие синие глаза.

— Мы с тобой виделись, правда, очень давно, — сказала женщина. — Меня зовут Ингеборг, я дочь Софии. Мы пришли выразить соболезнование и вернуть розы, которые твоя мама подарила моей, когда шторм унес моих братьев в море. Это мой муж, Руне, — добавила женщина, и Анна пожала его сильную руку.

Благодаря их, Анна не смогла сдержать слез.

— Как это мило, — прошептала она, порылась в карманах, достала платок, вытерла глаза и взяла себя в руки. — Я стала настоящей плаксой. Будьте добры, заходите, мы выпьем кофе.

Гости сели в кухне. Анна сварила кофе, добавила корицу и сказала:

— Наверное, никто не знает, что такое потеря, лучше, чем ты, Ингеборг.

— Да, это верно. Хуже всего было, когда погиб отец. Правда, я тогда была маленькая и не могла это понять.

— Твоя мама была ангелом. Знаешь, она приходила сюда каждый день, когда умирала бабушка.

— Да, она была рада, что могла чем-то помочь.

— Когда мама состарилась, она часто вспоминала дорогих ей покойников, говорила: этот умер, тот умер, а София ушла к своему Богу, — сказала Анна.

Теперь носовой платок достала Ингеборг, а Руне начал с беспокойством поглядывать на жену. Поерзав на диване и откашлявшись, он заговорил:

— На самом деле мы пришли не только для того, чтобы выразить соболезнования, но и по делу.

— Руне!

Ингеборг смогла его остановить, и обе женщины заговорили о том, что совсем не знали друг друга.

— Между нами разница в десять лет, а в детстве это много.

— Ты казалась мне такой взрослой и элегантной. Потом ты работала на рынке, как мама.

— А ты казалась немного странной со всей твоей ученостью.

Обе рассмеялись. Потом они вышли в сад, посадили розы на их прежнее место — у подножия горы.

— Ты все здесь так красиво обустроила.

— Да, я успела привести сад в порядок до маминой смерти.

— Она узнала, что твой отец… опередил ее?

— Хочу в это верить.

Они вернулись в дом. Руне сказал, что дом очень хорош и что настало время все-таки вернуться к делу.

— Дело в том, что мы хотим купить этот участок.

Мысли роем закружились в голове Анны.

— И однажды реальность постучала в ее дверь, — прошептала она, облегченно улыбнулась и сказала: — Я бы и сама не могла придумать лучшего решения: чтобы мамин дом и сад достались дочке Софии, которая сумеет о них позаботиться.

Руне говорил о рыночной цене и о том, что деньги у них есть. Анна энергично покачала головой и возразила, что самое важное — это чтобы дом не достался каким-нибудь краснорожим новым богачам, и Руне поспешил уверить Анну в том, что он столяр и сумеет сохранить дом в хорошем состоянии. Анна улыбнулась: «Ты, наверное, помнишь моего папу. Надеюсь, что вы будете здесь счастливы». Ингеборг сказала, что мечтала об этом доме с детства, от этого дома, от молодой семьи и их прелестной дочки исходил свет любви и счастья.

Вот все и решилось, не без удивления подумала Анна. Помолчав, она сказала, что ей надо поговорить с мужем и детьми, и Руне забеспокоился.

Но Анна сказала, что Рикард да и дети будут очень рады.

— Они хотят, чтобы я наконец вернулась домой. Рикард приедет на выходные, и тогда мы снова встретимся и все обсудим. Надо позаботиться о мебели…

— Об этой превосходной мебели из красного дерева?

— Да. Ее делал папа, и я не хочу, чтобы ее выбросили.

— Выбросили? — возмутился Руне. — Ты с ума сошла!

— Вы оставите ту мебель, которую мы не сможем увезти?

— Мы оставим все! — горячо воскликнул Руне, и Анна рассмеялась.

— Эту мебель нельзя вырывать из дома, она — его часть.

Потом она сказала, что есть одно маленькое препятствие — ей надо закончить книгу.

— Три недели, — сказала она. — Обещаю вам справиться за три недели.

Когда они ушли, Анна заглянула в компьютер. Со дня маминой смерти она не написала ни строчки.

— Еще рано, — произнесла она вслух. — То, что я нашла, я уже не потеряю.

Потом она позвонила Рикарду. Она, конечно, ожидала, что он обрадуется, но не думала, что будет кричать от счастья.

— Бог видит, как мне тебя не хватает.

— Мы увидимся в субботу, и ты сможешь познакомиться со столяром Руне.

— Я позвоню гётеборгским маклерам и уточню цену. Как работает принтер?

— Теперь нормально.

Положив трубку, Анна в глубокой задумчивости долго просидела у телефона. Постепенно она начала все понимать. В Лондоне не было никакой женщины. «Если бы я не пробыла здесь эти недели, то рисковала бы стать параноиком».