Анна Леопольдовна

Принц и принцесса почти все время вместе и много времени проводят в комнатах маленького императора. Принцесса боится, что младенца отравят. Я не вижу в подобном страхе никакого смысла. Ведь если маленький император погибнет, карьера Бирона окончится самым что ни на есть естественным образом. Женщины, приставленные к маленькому Ива ну еще Ее величеством, кажутся мне безусловно преданными и любящими ребенка. Однако Ее высочество сумела убедить меня в правоте своих страшных предположений. Ей известна давняя дружба Бирона с принцессой Елизаветой, салон которой в последнее время очень оживился, и ясно, почему. Регент бывает у нее едва ли не ежевечерне. Он будто бы заявил, что следует выслать принца и принцессу в Германию, на родину принца. Другие его слова были якобы о маленьком императоре, которого следует свергнуть, поскольку истинным наследником престола надобно считать голштинского принца, внука Великого Петра.

Я спросила Ее высочество, какую выгоду могут находить регент и принцесса Елизавета в свержении маленького императора. Принцесса утомленно покачала головой и объяснила мне, что для достижения власти существуют более верные пути, и даже и бесспорные, нежели регентство. Ей известны планы герцога обвенчать принцессу Елизавету со своим старшим сыном Петром и выдать дочь Гедвигу за принца Голштинского.

– Если дать ему время, он счастливо осуществит свой проект, – сказала принцесса.

Я думаю об этих ее словах. Мне они представляются знаменательными. Она говорит: «Если дать ему время…» Стало быть, она готова сделать все возможное, чтобы он этого необходимого для осуществления его прожектов времени не получил!

* * *

Можно более не строить иллюзий. Принц и принцесса фактически находятся под домашним арестом. Юлию и меня во дворец не допускают. Принц уволен от занимаемых им прежде военных должностей. Он более не генерал-лейтенант, не подполковник гвардии и не шеф кирасирского полка.

* * *

Бирон смеется над попыткой принца «помятежничать», так называет это регент. Хороший повод для веселья – аресты и пытки!

Фельдмаршал теперь постоянно бывает в покоях принца и принцессы, передавая им различные распоряжения регента. Граф Миних-старший добился, по настоянию Ее высочества, дозволения мне и Юлии снова бывать во дворце…

– Лучше бы тебе держаться подальше от всего этого! – вырвалось у Андрея.

Я сказала, успокаивая его, что мне-то опасность вовсе не угрожает. Он махнул рукой даже раздосадованно, и мы стали целоваться. Он ведь и сам понимает, что в складывающихся обстоятельствах у меня не остается выбора, кроме как плыть по течению, и, между прочим, в бурных волнах…

Принцесса ведет беседы с Минихом-старшим. Она наконец-то убедила мужа в своей правоте. Фельдмаршал усердно угождает регенту, выказывая к нему большую привязанность. Герцог Бирон, в свою очередь, разумеется, не доверяет ему, однако почти ежедневно обедает с ним в своих покоях, а вечерами подолгу они разговаривают наедине. Ее высочество держится замкнуто и постоянно печальна. Она ни с кем не откровенничает, и я не составляю исключения. Но все же я могу полагать, что со мною она более чем откровенна. Если бы вы видели, как она украдкой сжимает мне руку… Нет, я знаю все и ничему не удивлюсь!..

* * *

Карлхен в очередном письме неожиданно пригласил меня в Ригу. Он пишет, что родители его невесты охотно предоставят мне временный приют, а затем я могла бы возвратиться к тетушке Адеркас, которая чрезвычайно тоскует обо мне. Но я ведь это знаю, потому что она в каждом своем письме пишет о своей тоске! Я преотлично понимаю их желание высказать мне прямо все свои опасения. Но у них ведь нет такой возможности. Иначе они бы прямо написали мне, что Россия весьма опасна для жительства в ней. И я бы ответила на это словами принца Гамлета из пьесы Шекспира; то есть я бы сказала, что весь мир – тюрьма, а Дания, то есть в данном случае, Россия, – всего лишь одно из тюремных помещений! Вот фаталистический пассаж, который, я думаю, понравился бы Андрею. Но я не стану ему говорить, он и без того сильно тревожится обо мне…

Сегодня регент был в покоях принцессы. Она плакала и говорила, что охотно оставила бы Россию и уехала бы в Германию со своим супругом и сыном. Она посмотрела на герцога Бирона сквозь слезы и вдруг произнесла прерывающимся голосом:

– Ежели вы примете такое решение, мы оба, принц и я, непременно будем согласны…

Герцог несколько раздраженно возразил, что ей не следует верить нелепым слухам и что она и принц должны быть окружены всяческим почтением как родители императора! Я в страхе ждала, что он обратит свой взгляд на меня. Юлии в комнате не было. И ведь браня «нелепые слухи», как он это назвал, он вполне мог предположить, будто эти слухи приношу именно я! Но, к счастью, он не обращал на меня внимания.

На ночь я осталась во дворце, по настоянию Ее высочества, разумеется. И сейчас расскажу о событиях знаменатель ной ночи. Кое в чем я и сама участвовала, другое знаю по рассказам участников и очевидцев.