Анна-Мария

— Жерар был с Лебо в хороших отношениях, но он не был его лейтенантом. Лейтенант, сброшенный с парашютом в районе действия Лебо, связался с ним случайно. Когда человек падает с неба, ему не всегда легко разобраться в земных делах. Лебо прельстил его своими «войсками». Вы хорошо знаете, что к тому времени маки уже были укомплектованы и молодого лейтенанта долго мариновали, его некуда было деть. Наконец его приняли в одно из маки, он хороший паренек и не трус. Ему хотелось драться с немцами. На Лебо он до сих пор зол как черт, потому что тот не отпустил его, Лебо было просто лестно держать при себе посланного из Лондона человека, сами понимаете! А потому парашютистик, видевший все проделки Лебо, терпеть его не может. Чувствуя, что дело принимает плохой оборот, Лебо послал в мэрию города П. удостоверение в том, что владелец гаража — испытанный патриот… Теперь владелец гаража утверждает, что у него никто никогда ничего не брал. Словом, жалоба Тото и лейтенанта не имеет больше под собой почвы. Конечно, вся округа знает, что Тото действительно отнял деньги у хозяина гаража, почему тот и донес на него, но пойди-ка докажи! Не знаю, мадам, сделаете ли вы из всего этого такие же выводы, какие сделал я… Собственно говоря, выводы — сильно сказано, но…

— Пойду погуляю вокруг гаража… — сказала Анна-Мария.

— Зачем?

— Не знаю еще, — ответила Анна-Мария и улыбнулась своей детской улыбкой. — Надо ж вытащить из тюрьмы Робера.

«Ничего не понимаю», — подумал Клавель и встал.

— Не забудьте о Жаке Дерье, — сказала Анна-Мария, пожимая ему руку. — Он в тюрьме за кражу, совершенную в тысяча девятьсот сорок третьем году: увел у боша велосипед; велосипед был нужен ему для нашей работы.

«Ничего не понимаю», — повторил про себя Клавель, спускаясь по лестнице отеля.

XXVI

Гараж находился на отлете, он стоял совсем одиноко на шоссейной дороге, огибающей селение. Если вы, оставив позади городок П. и миновав несколько селений, делали затем километров десять вверх по крутой дороге, то вдали перед вами возникал квадратный фасад гаража, хотя поселок еще прятался за холмом. Казалось, все кругом было пустынно, и впечатление это усиливалось еще несколькими одиноко стоявшими деревьями, ветви которых росли в одном направлении, словно откинутые ветром длинные косы. Гараж казался заброшенным: большие, всегда на замке ворота, когда-то выкрашенные в зеленый цвет, и стоявшие по бокам, точно часовые, две пустые проржавевшие бензиновые колонки, похожие на роботов, еще больше усиливали впечатление заброшенности. Если в надежде кого-нибудь встретить вы обогнете квадратное здание с закрытыми ставнями, то окажетесь на обнесенном колючей проволокой пустыре — нечто вроде братской могилы самых разнообразных машин: грузовики, тягачи и даже танк, рыжие от ржавчины, лишенные плоти и внутренностей остовы, падаль, растерзанная, выпотрошенная, продырявленная, раздавленная… Такие машины еще попадаются по обочинам дорог Франции, там, где шли бои, их никто не убирает, они валяются, как пустая скорлупа лангустов, и понемножку разрушаются.

— Нет, вы на меня не рассчитывайте, — говорил мужчина в синем комбинезоне, сидевший на подножке одной из этих бывших машин, на пустыре за гаражом. — Не рассчитывайте… Это плохо кончится. Вам что, вы приедете и уедете, а за мной в деревне следят. Вы думаете, раз вы их не видите, то и они вас не видят… Они все видят! Нет, майор, тут и думать нечего… Нет… Сейчас либо еще рано, либо уже поздно…

— Неправильно ты рассуждаешь, — возразил майор — человек не очень высокого роста, в штатском, — брюки, правда, цвета хаки, но пиджак светлый, почти белый, удобный, просторный, и небесно-голубой галстук. — Неправильно ты рассуждаешь. Стоящее дело сделать никогда не бывает ни слишком поздно, ни слишком рано. У тебя здесь замечательная позиция, со всех точек зрения. Машины останавливаются у гаража, это вполне естественно, и никто не станет проверять, какой ремонт ты произвел!

— Последний раз, когда грузовик приезжал сюда, мы смогли его разгрузить, только когда уехал доктор Самуэль; а машина его, как назло, ни с места! Можете не сомневаться, уж я ее починил быстрее быстрого! Он сказал, что никогда не видел такой работы! Вот и приобрел клиента… — Человек в синем комбинезоне ухмыльнулся. — Но это бы еще полбеды… Худо то, что с ним был молодой Болье.

— Вот как? — Майор, шагавший взад и вперед, остановился.

— Что он видел, не знаю… А он сплетник первостатейный и повсюду сует свой нос… Он все выспрашивал вашего шофера и даже в машину заглянул. Не знаю, что он видел.

— Да, не повезло. Вы с Полем оба — шляпы… — И без того слишком розовое лицо майора порозовело еще больше, отчего нос и подбородок его, и так прозрачно-белые, стали точно из парафина. Нервным движением он снял очки — взгляд его привыкших к очкам глаз казался затуманенным. Черные волосы, причесанные на прямой пробор, подчеркивали белизну квадратного прямого лба с прекрасными, тонко вычерченными бровями. — У нас будут из-за вас неприятности.