Анна в кроваво-алом

На Гидеоновом конце слышен глубокий вдох, а следом исполненная удовлетворения пауза. Я знаю, о чем старый кекс думает. Он никогда раньше не слышал от меня выражения «мой друг». Лучше бы ему не обольщаться.

– Он не из продвинутых.

– Главное, чтобы ты ему доверял. Но тебе понадобится не только он. Ты сам и еще двое. Каждый должен представлять одну из сторон круга. Понимаешь, вы замкнете круг снаружи и войдете в дом, готовые к работе. – Он умолкает, обдумывая еще что-то. Он очень доволен собой. – Заманите ваше привидение в центр круга – и вы в полной безопасности. Вдобавок подключение к ее энергии сделает заклинание более могущественным и информативным. Оно может ослабить ее как раз достаточно для того, чтобы ты закончил дело.

С трудом сглатываю и чувствую тяжесть ножа в заднем кармане.

– Однозначно, – говорю.

Слушаю еще десять минут, пока он перебирает детали, и все это время думаю об Анне и о том, что она мне покажет. Под конец, кажется, запоминаю большую часть того, что мне предстоит сделать, но все-таки прошу Гидеона прислать набор инструкций по электронной почте.

– А теперь – кого ты возьмешь, чтобы составить круг? Лучше всего тех, кто так или иначе связан с привидением.

– Возьму этого парня, Уилла, и моего друга Кармель, – говорю. – И не говори ничего. Я знаю, у меня плохо получается не давать другим лезть в мои дела.

Гидеон вздыхает:

– Ах, Тезей. Это никогда не значило, что ты должен быть один. У твоего отца было множество друзей, и твоя мама, и ты. Со временем твой круг будет становиться шире. Тут нечего стыдиться.

Круг становится шире. Почему все повторяют эту фразу? Чем больше круг, тем больше народу путается под ногами. Надо убираться из Тандер-Бей. Подальше от этой неразберихи, обратно к привычному распорядку – приехал, выследил, убил.

Приехал, выследил, убил. Как «нанести, прополоскать, повторить». Моя жизнь во всей простоте заведенного порядка. Она кажется одновременно пустой и тяжелой. Вспоминаю Аннину реплику про хотение того, чего у нее не может быть. Кажется, я понимаю, что она имела в виду.

Гидеон все говорит:

– Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится. Хотя я всего лишь собираю пыльные книжки и старые байки по ту сторону океана. Реальную работу делать тебе.

– Да. Мне и моим друзьям.

– Да. Потрясающе. Вы будете точь-в-точь как те четыре чувака в фильме. Ну, в том самом, с зефириной-переростком.

Ты, наверное, шутишь.

Глава 14

Мы с мамой сидим в машине на краю школьной парковки и смотрим, как подкатывают автобусы, высыпая учеников на тротуар, по которому те спешат к дверям. Весь процесс чем-то напоминает конвейер – бутылкоразливочный цех наоборот.

Пересказываю ей разговор с Гидеоном и прошу помочь с травяной смесью, она обещает сделать. Замечаю, что у нее какой-то замученный вид. Под глазами темные, лиловатые круги, волосы потускнели. Обычно они сияют как медный таз.

– С тобой все в порядке, мам?

Она улыбается и оглядывается на меня:

– Конечно, детеныш. Просто беспокоюсь за тебя, как всегда. И за Тибальта. Он меня вчера ночью разбудил – прыгал на чердачный люк.

– Черт, извини. Я забыл сходить наверх и поставить мышеловки.

– Ничего. На той неделе я слышала, там что-то двигалось, и по звуку гораздо больше крысы. Еноты могут забраться на чердак?

– Может, просто крысиная стая, – предполагаю я. Ее передергивает. – Лучше вызови кого-нибудь, пусть проверят.

Она вздыхает и барабанит пальцами по рулю:

– Наверное.

Пожимает плечами.

Кажется, ей грустно, и до меня доходит, что я не знаю, как у нее здесь идут дела. При этом переезде я ей не очень-то помогал – ни по дому, ни с чем другим. Она вообще меня редко видела. Оглянувшись на заднее сиденье, вижу коробку с разноцветными заговоренными свечами, готовыми к продаже в местном книжном магазине. В норме я бы складывал их за нее и привязывал ценники цветной бечевкой.

– Гидеон говорит, ты с кем-то подружился, – замечает она, разглядывая школьную толпу так, словно надеется высмотреть этих кого-то.

Мог бы и догадаться, что Гидеон проболтается. Он мне вроде суррогатного родителя. Не как отчим – скорее как крестный или морской конек, всё норовит засунуть меня к себе в карман.[28]

– Только с Томасом и Кармель, – говорю. – Ты их уже видела.

– Кармель очень хорошенькая, – с надеждой произносит мама.

– Похоже, Томас так и считает.

Она вздыхает и улыбается:

– Хорошо. Ему бы не помешала женская рука.

– Ма-ам. Фу.

– Не в этом смысле, – смеется она. – Я хочу сказать, надо, чтоб его кто-то почистил. Заставил выпрямиться. Парень весь сморщенный. И пахнет как стариковская трубка.

С минуту она шарит по заднему сиденью, и рука ее возвращается с пухлой пачкой конвертов.

– А я-то гадал, что стряслось со всей моей почтой, – говорю я, перебирая их.

Все уже вскрыты. Я не против. Это всего лишь наводки на призраки, ничего личного. Посреди пачки торчит большое письмо от Ромашки Бристоля.

– Ромашка написал, – говорю. – Ты читала?