Аннет Гринн (СИ)

— Я готов стать первым подопытным, — решительно заявил Эгон.

— Я знаю. Но, возможно, нам еще понадобиться твоя связь с черногнилами. Ты же можешь подключиться к коллективному разуму и все узнать, так ведь?

Эгон кивнул.

— Вот. Это может нам помочь.

— Но и погубить, — добавил Эгон обижено.

— И все же я думаю, нам не стоит торопиться. Это ответственное решение. Как насчет тех дести процентов, в которых Болдрик не уверен? Вдруг что-то пойдет не так?

— Одним черногнилом будем меньше, — Эгон пожал плечами. — Мне без разницы, Адел. Либо я получу шанс выздороветь, либо умру черногнилом. Других вариантов у меня нет.

— Болдрик, ну хоть ты поддержи меня.

— Я вынужден согласиться с Аннет, Эгон, — подумав, сказал тот. — Мы сделали только поверхностную работу, стоит все перепроверить еще раз.

Выражение лица Эгона выдавало его недовольство. Я подошла к нему и взяла за руку.

— Потерпи немного, пожалуйста.

Эгон покачал головой и молча отвернулся к пробиркам. Болдрик виновато улыбнулся мне. Что ж, снова есть над чем подумать.

Когда стемнело, я разожгла костер возле палатки, понимая, что мне требуется одиночество и фон для раздумий. Потрескивание поленьев и теплый свет как нельзя лучше подходили для этого. Эгон быстро пришел в норму, и они с Болдриком продолжили работу с образцами гнили и моей кровью, мне не хотелось принимать в этом участие.

Наверное, мне не стоило бояться, что наконец-то у нас может появиться вакцина от черной гнили и что Эгона можно будет спасти, но я боялась. Вдруг поняла, что по-другому жить не умею, что я буду делать, когда все закончится? И если Эгон снова станет человеком, выберет ли он жизнь со мной или снова исчезнет в неизвестном направлении? Я поправила подушку, на которой сидела, и, обняв ноги, уткнулась подбородком в колени. На этот раз не мне одной решать. Просто придется принять реальность такой, какой она станет.

Вырывавшиеся из пламени искры взмывали вверх и смешивались со звездами на небосводе. Воодушевление, посетившее меня утром, испарилось. У меня редкая группа крови… Что, если узнав об этом, за мной начнется охота? И сколько еще таких людей живет сейчас в мире? Что, если мы теперь все в опасности? Что следует предпринять?

Спустя некоторое время Эгон вышел из палатки и присел рядом возле костра.

— Поздно. Болдрик лег спать? — спросила я, не отрывая взгляд от языков пламени.

— Пришлось уговорить. Голова уже не варит, устал парень.

— А ты?

— Я не сплю.

— Что, совсем?

— Совсем, — Эгон вздохнул. — Черногнилы не спят. Никогда. Представляешь, какая мука — быть постоянно в сознании?

— И представить не могу.

Сейчас, в полутьме, освещенный бликами костра Эгон был похож на обычного человека. Впервые за все время нашей неожиданной встречи я не испытывала к нему чувство отвращения или ужаса. На смену им пришла пустота. К тому же, как выясняется, я могла не бояться заразиться.

— Так значит, зачистщик, — констатировал Эгон спустя паузу.

— Да, — я поймала на себе его пристальный взгляд.

— И как же ты докатилась до такой жизни?

— Ну, ты же знаешь, что я должна была пойти по стопам отца. Училась на зельеварщика, потом собиралась получить еще одно образование управленца, чтобы помогать отцу на его фирме с зельями, но не сложилось. Я бросила учебу, когда ты умер, — по спине пробежали мурашки от последней фразы. — Я понимаю, что отец смог бы меня и без образования пристроить, но… Короче, не сложилось и все тут.

— Но почему надо было становиться зачистщиком? — допытывался Эгон. — Я все равно не понимаю. Одна из самых опасных работ в мире! Ты ведь не такая, это тебе не подходит.

— Я не знаю, что мне подходит, а что нет. Но я довольна своей работой. Мне нравится помогать людям, — возразила я. — Началось все случайно — на соседей черти напали. Ну ты знаешь из курса биологии, какие это твари. Эта работа спасла мне жизнь, когда ты меня бросил.

На последнем слове выражение лица Эгона изменилось. Я покачала головой.

— Бросил… — прохрипел он.

— Просто… мне сложно описать то, что я чувствовала тогда, восемь лет назад. Мне очень плохо было. И я думала, что ты бросил меня. Исчез. Из бытия. Мама еле вытаскивала меня из кладбища и силком тащила домой, буквально заставляла есть и даже воду насильно вливала. Мне жить не хотелось.

Я вспомнила, как лет семь назад представляла собой скелет, обтянутый кожей, равнодушный ко всему. Не самые приятные воспоминания, но их не стереть.

— Ты словно хотела раствориться в мире, тоже исчезнуть… А ведь я собирался уехать вскоре в другую страну… — Эгон посмотрел на пламя ничего не видящим взглядом. — Я искренне полагал, что плохо на тебя влияю и что должен исчезнуть из твоей жизни.

— И исчез, — я усмехнулась.

— Адель, прости, что заставил тебя испытать столько боли, — Эгон взял меня за руку, по всему телу пробежали мурашки от его прикосновения, ноги стали ватные.

— Ты не виноват. Ты не собирался умирать, — едва слышно говорю, в горле пересохло.