Аннигиляция

Единственным украшением Купола была большая гидропонная цветочная композиция, расположенная на крышке цилиндра с припасами. Каждый вид с любовью принёс цветы со своих родных планет на «Си'ях», где молодая волуска Ирит Нон расположила их в захватывающе живописную композицию. Пять веков программы обслуживания растений поливали и подрезали букет, пока он рос. И рос. И рос. Бледные биолюминесцентные лианы, морские папоротники с родного мира ханаров Кахье, окружённые яркими красными цветами с разорванной войной планеты дреллов — Раханы. Толстые фиолетовые луковицы ореховых цветов из саванны Декууны, где жили элкоры, наматывались вокруг конусообразных пряных кустов с суровых равнин батарианской планеты Кхар'шан. Острые серебристые шипы выглядывали из пасти плотоядных растений из ядовитых джунглей Ирунэ — дома волусов. Кварианцы потеряли родную планету из-за своих же собственных созданий — воинственных механических ИИ, именуемых гетами. Поэтому только кварианцы не смогли поучаствовать в создании композиции.

Капитан Кетси'Олам вас Кила Си'ях называла букет глупым и сентиментальным.

— Мы построили корабль, — говорила Кетси'Олам. — Разумеется, это лучше какого-то цветка!

Холай, ханарский священник, назвал мероприятие нелепым. Единственные, кто смогут насладиться видом цветов, это команды Полуночников, состоящие из квалифицированных специалистов каждого вида, которые пробуждались для регулярных настроек оборудования, корректировки навигации, медицинских проверок криокапсул, мониторинга коммуникаций и теперь, очевидно, для поливки цветов. Холай склонил лиловую голову в тусклом свете огней «Афродиты» — единственного места на станции «Гефест», которое можно было назвать баром, — и провозгласил:

— Этот признаёт, что все сущности во Вселенной стремятся к разложению, и желает заметить, что цветы, наиболее вероятно, погибнут ещё до первого цикла Полуночников, ведь энтропия поглотит нас всех в один день.

Последователи ханара выразили согласие, но половине экипажа идея отказаться от гигантской теплицы посреди корабля нанесла глубокое культурное оскорбление. Осьят Раксиос, политический беженец, сказал Холаю, что, если тот немедленно не заткнётся, он сам заткнёт все отверстия в его желеобразной башке, если оные найдутся, неоспоримо красивыми цветами ушарета. Борбала Феранк, матрона криминального синдиката на пенсии, заявила, что кто-либо может возражать только по той причине, что считает конусы игнака — и заодно самих батарианцев — уродливыми и недостойными делить место со всеми в этом «снобистском саду».

— Со взрывной яростью: Вы сможете забрать мои красивые цветы только через мой труп, — прогудел элкорский психиатр Тренно.

— Нам это нужно! — проревела Ирит Нон прямо перед тем, как ударить анти-букетную батарианку в живот. — Нам необходимо, чтобы весь корабль мог указать на что-то и сказать: мы можем мирно расти вместе.

Довольно скоро половина станции «Гефест» кипела, бурлила и рычала по поводу цветов. В конце концов коммандер Сенна'Нир, первый помощник кварианского капитана, предоставил Ирит Нон шесть стеблей келевена — разновидности цветущей высокопротеиновой клетчатки, выращенной в биохранилищах его материнского корабля.

Это было первое всеобщее межвидовое решение, принятое экипажем «Кила Си'ях». Несколько последующих будут не сильно отличаться.

Анакс Терион увидела две другие фигуры, сонливо дрейфующие в направлении стеклянных воздушных шлюзов. Лидер их команды Полуночников, коммандер Сенна'Нир вас Кила Си'ях, брёл на своих птичьих ногах с вывернутыми назад коленями; тусклый свет отражался от его серо-фиолетового костюма. Йоррик, их специалист по медицине, топал по металлической палубе на четырёх огромных ногах, подпрыгивая, словно самый неуклюжий ребёнок в мире после тройной дозы стимулирующих наркотиков. Анакс уставилась на него. Она никогда раньше не видела прыгающих элкоров. И подозревала, что никогда больше и не увидит. Её голова трещала в агонии, но она игнорировала это. От боли не было никакой пользы, поэтому она отложила её в сторону.