Annularis (СИ)

Правда, кажется, самому Тики это удовольствия не доставляло. Хотя, возможно, он просто никак не мог привыкнуть, что вокруг него были люди — постоянно вздрагивал от внезапного появления, негативно реагировал на любые взгляды в свою сторону, держался очень холодно и отстранённо.

Это было даже мило, признавал Аллен.

Папа как-то говорил, что любого человека можно растопить своей добротой.

Но, к сожалению, Аллен сам удостоверился, что это относилось не ко всем. Шрам на лице уже давным-давно не болел, но в зеркала он смотреть ненавидел. Он вообще на себя смотреть терпеть не мог — рожа страшная, левая рука вся в бугрящихся шрамах и красноте, остальное тело в каких-то увечьях… уродец, одним словом. Но, к счастью, Аллен уже давным-давно перестал на это обращать внимание. Ему просто было не до этого — у него целый Ковчег, экипаж замечательных людей, нуждающихся в постоянном присмотре, цель, которой он следует с самого детства, и милый младший братишка, ради которого он и горы свернуть готов.

Стоило только вспомнить Тима, как на душе потеплело, и Аллен воодушевлённо улыбнулся, просматривая карты маршрутов воздушных водоворотов, которые ему только что отправила Миранда. Таким образом они доберутся до Ордена лишь дней через десять, а обнять своего малыша хотелось уже настолько сильно, что зачесались руки.

Хев рядом хохотнула, увидев, как Аллен принялся сжимать-разжимать кулаки, и благосклонно окутала его собой, ласково гладя по голове.

— Не волнуйся, братец, там он в безопасности, а когда мы приедем, то уже ничто не сможет ему навредить, — мягко проговорила она и вдруг задумалась. — Только если не ты со своими идиотскими порывами любви, — проворчала она.

Пожалуй, Хевласка была единственной, кого Аллен любил почти так же, как и Тима. И все её подколки он уже давно научился просто игнорировать. А потому юноша расслабился в туманных объятиях и продолжил дальше просматривать отчёты о маршрутах и разнообразных поломках на Ковчеге.

— А вообще, — между тем отозвалась Хевласка, — у тебя тут просто детский сад и так! — она тихо засмеялась. — И к нему не так давно прибавился еще один ребенок.

Аллен улыбнулся, упорно утыкаясь взглядом в голомонитор, и рассеянно потер ладони. Хевласке Тики явно нравился, хотя она никогда не говорила об этом прямо. И больше, чем ей, он нравился, как видно, только Мари. Юноша точно знал, что Микк почти не вылезал из зоопарка, целыми днями помогая Нойзу то с енотами, то с тиграми, то даже с курами, которые росли на убой Аллену.

— Да, — ответил юноша. — И мне жутко нравится с ним нянчиться. Он такой милый! — засмеялся он. — И его оказалось так легко смутить!

— И голос у него красивый, — со знанием дела кивнула девушка, ласково ероша ему волосы и заставляя наморщить нос. Аллен знал, что эта гримаса делает его лицо скорее не уродливым, а комичным, но совершенно точно не собирался как-либо заморачиваться по этому поводу.

— Всегда и везде, — он закатил глаза и в конечном счете не стал отпираться. — Даже очень. Меня так родители звали — ласково, спокойно, — юноша покачал головой. — Остальные зовут иначе — и это похоже на то, словно хозяин подзывает к себе собаку. Ненавижу это.

Хевласка заметно погрустнела, ласково поцеловав его в лоб, и Аллен даже не вздрогнул от этого прикосновения. Он любил Хев, как, наверное, благодарные младшие братья любят сестёр, и потому никогда не перечил ей — всё-таки девушка была самой умной на этом корабле, постоянно следила за всем, что происходит, и была в курсе всех событий.

Хев была частью Ковчега.

И уже только за одно это Аллен был готов выполнять любые её просьбы.

И Хев входила в число не только тех, чьи прикосновения были не противны, но и в число тех, из чьих уст его имя звучало приятно.

А теперь туда ещё и Тики входил.

— Ты не изменяешь себе, — заметила она, отведя взгляд.

— Конечно, — кивнул Аллен, — удачное время выбрал этот старый пердун, да? — иронично усмехнулся он. — Прямо перед годовщиной их убийства.

Хев промолчала. Аллен молчал тоже.

Им часто не нужны были слова — они понимали друг друга уже просто на ментальном уровне, по едва видным эмоциям и движениям, по взглядам, и Уолкер очень ценил это.

Он был обязан ей своей жизнью, хотя, по сути, сам был тем, кто спас её. Ему тогда было всего лишь двенадцать, он был разбит, втоптан в грязь и осквернён и желал сдохнуть вслед за своими родителями. Даже Канда, спасший его, так и не смог вернуть ему тягу к жизни. А Хев — смогла. И казалось бы, что могло сделать облако зеленоватого дыма, убегающее от группки мародёров и ищущее убежища? Аллен усмехнулся — ему в то время было плевать на всё вокруг, он лишь бродил вокруг Ковчега, надеясь, что Адам найдёт его и убьёт так же, как и родителей, но тот всё не приходил, а Канда защищал панель управления всеми силами, не пуская Уолкера к ней, чтобы снять барьер невидимости.