Аномальная зона

– Ну что вы! – взмахнул руками Чадов. – Там же масштабы микроскопические. Точнее, молекулярные. Методика, по которой осуществляется перенос определённого участка с одного гена на другой – тоже моё открытие. – Он с неприязнью покосился на сопевшего рядом начальника тюрьмы, склонился ближе к наркому, шепнул ему на ухо: – такой перенос я осуществляю, внедряя в определённую точку молекулы ДНК вирус! Но это – ш-ш-ш… открытие мирового масштаба. На Нобелевскую премию вполне тянет. Но, чтобы соблюсти приоритет советской науки в разработке этой проблемы, моё открытие следует хранить как тайну особой государственной важности. Тем самым, отказываясь от публичного признания своих заслуг, я дарю моё открытие советскому народу, партии и правительству. Взамен прошу лишь создать мне все условия, необходимые для проведения дальнейших исследований в этой области.

– Что ж, я думаю, рабоче-крестьянская власть со временем по достоинству оценит ваши научные достижения, – пообещал Бокия, а потом подмигнул хитро: – С конечной целью, так сказать, сверхзадачей эксперимента, я в общих чертах знаком. Правда, некоторые товарищи, – со значением указал он взглядом на потолок, – считают, что, пытаясь создать некую новую породу советских людей, вы не слишком надеетесь на такие качества человеческой личности, как классовая, пролетарская сознательность и солидарность. Не верите в нашу возможность воспитать подлинного строителя коммунизма… А это, как бы вам сказать… не по-большевистски!

Чадов дёрнулся, вскинул гордо голову, произнёс твёрдо:

– А вот здесь я с вами не согласен, товарищ комиссар! Я в действительности больший… э-э… большевик, чем некоторые, – в свою очередь, ткнул он в потолок пальцем. – Они собираются, с заведомо плачевными последствиями, и дальше работать со старым человеческим материалом, а я предлагаю создать новый! И шагать в светлое будущее в монолитном строю новых, совершенных людей, объединённых единой целью и помыслами. Они, – опять кивнул он наверх, – предлагают нам окольный путь, путь разброда и шатаний. А я предлагаю идти к коммунизму прямо, железно печатая шаг, не разномастной толпой, а стройной колонной. Разве это не по-большевистски?

– Занятно, занятно, – удовлетворённо кивнул комиссар. – Как вам здесь, кстати, работается? Если есть пожелания, проблемы, – давайте обсудим их в присутствии местного руководства.

Начальник тюрьмы дёрнулся, вытянул руки по швам, выражая тем самым внимание и готовность к действиям.

– Нормально. Только вышки с часовыми… непривычно как-то.

– Привыкайте, – строго сказал Бокия. – Нам, бывшим политкаторжанам, такая обстановка не в новинку. Тем более что вы и сами, батенька, настаиваете на режиме особой секретности. А надёжнее всего тайны советской республики охраняют тюремные стены и меткие стрелки на вышках. Так что учитесь работать в новых условиях пролетарского государства.

– В принципе, здесь неплохо, – согласился учёный. – Чужих нет, тихо, никто не мешает. Персонал… э-э… мнэ-э… тоже грамотный, работает с душой. Специалисты сюда попадают хорошие.

– Это точно, – подтвердил комиссар. – Обещаю, что недостатка не только в оборудовании, но и в квалифицированных кадрах у вас и впредь не будет.

Попрощавшись, соратник Ленина ушёл в сопровождении безмолвной свиты, а Чадов остался в тюрьме навсегда.

Глава десятая

1

В полосатой робе, похожей на больничную пижаму, только пошитую из прочной ткани, висевшей на нём свободно, Студейкин сам себе казался особенно худым, слабым и беззащитным. Его левый глаз сощурился и заплыл от багрового кровоподтёка, великоватая кепка съезжала постоянно на уши, а деревянные башмаки гремели при каждом шаге, что делало бывшего журналиста и уфолога похожим на марионетку, которой управляет, дёргая за ниточки, опытный кукловод.

На следующий день после допроса с пристрастием и вынесения приговора, о котором Студейкин без содрогания вспоминать не мог, его перевели в бригаду – длинный бревенчатый барак, огороженный дощатым забором с калиткой. Пространство вокруг барака называлось локальной зоной, или локалкой, чьи пределы покидать заключённым без сопровождения лагерного надзирателя или, на худой конец, бригадира, было строжайше запрещено.

Шнырь из карантина, проводивший Александра Яковлевича к новому месту отсидки, шепнул по пути:

– Повезло тебе, парень. Ты в бригаду хозобслуги попал. Житуха здесь сытная, работа не тяжёлая – столовая, прачечная, баня, уборка территории… Это тебе не карьер с тачкой, не лесоповал и уж тем более не шахта. Держи себя вежливо, права не качай. Главное – с нарядчиком и бригадиром хорошие отношения наладить. Тогда и в зоне будешь, как сыр в масле кататься…