Аномальная зона

– Ненавижу! – решительно подтвердил Культяпый. – А потому и считаю, что это, – кивнул он на книжные полки, – метание бисера ни к чему. Да поймите же вы, инженер человеческих душ, сколько сотен… да что сотен – тысяч лет сеют в народе доброе, разумное, вечное писатели, философы, священники в конце концов… А что произрастает? Колючий чертополох! Угадайте с первого раза, куда больше сбежится народу – на выступление скрипача-виртуоза или на голых актёров, которые начнут прилюдно совокупляться на сцене? На оперного певца или на группу безголосых обкуренных рокеров, разбивающих гитары об головы друг друга? Не-ет, человека, даже образованного, непременно тянет в дикость, в дерьмо. Вот вы говорите – прогресс, – обличающе ткнул он пальцем в Богомолова. И хотя тот ни о каком прогрессе и словом не обмолвился, кивнул замороченно головой. – Прогресс…, – скривился, как от зубной боли, Культяпый. – Я, прежде чем сюда попасть, на этот прогресс насмотрелся. Появились первые видеомагнитофоны в семьях. Что наш народ кинулся переписывать друг у друга да жадно смотреть? Балет «Спартак»? «Андрея Рублёва» Тарковского? Да нет, порнуху. А когда компьютеры распространились, в Интернете знаете какой информации больше всего содержится? Мне один знающий человек сказал: девяносто восемь процентов сайтов – те же порнографические. Эх, мне бы, дураку, раньше это понять…

Иван Михайлович увидел в его глаза всё то же присущее библиотекарю выражение злобно-безысходной тоски.

– Раньше… чего? – осторожно поинтересовался писатель.

– До того, как дурость собственная да вера в разум человека, в его порядочность, меня сюда привели!

И он поведал Богомолову историю своего заточения в лагерь.

Оказывается, Культяпый, в миру Владимир Григорьевич Новичков, был прежде восторженным, непоколебимым, упёртым даже коммунистом. Не изменил он своим убеждениям и после августа 1991 года. Бывший инструктор райкома не сжёг, как другие перевёртыши, партбилета, не клеймил на демократических митингах советскую власть, а вступил во вновь образованную КПРФ и с гордостью носил навешенный на него и соратников либералами ярлык красно-коричневых патриотов.

Когда же в 1996 году подошли президентские выборы, и появилась реальная возможность мирным путём избавить страну от Ельцина, он с жаром включился в избирательную компанию.

Взяв на вооружение хлёсткий слоган «Вместо Борьки пьяного выберем Зюганова», он в составе агитбригады крайкома КПРФ прибыл в Острожский район.

Ельцинская камарилья бросила на избирательную кампанию гаранта своей безопасности и безбедного, сытого существования у всероссийской кормушки миллиарды долларов. Понятно, что у коммунистов таких денег и в помине не было. А потому они избрали менее затратную и более доходчивую пропагандистскую тактику, прозванную политтехнологами «из двери в дверь». Агитбригада КПРФ ездила по деревням, собирала на площадях, где-нибудь возле сельпо митинги, крутила усиленные динамиком песни советских лет, записанные на магнитофон, раздавала листовки и брошюрки с речами Зюганова, газеты «Советская Россия» и местную «Таёжная правда», органом издания которой был краевой комитет компартии.

В глухих деревнях агитаторов встречали не то чтобы негостеприимно, а без особого интереса. Хмурые, заросшие по самые брови седыми бородами лесовики выходили из своих рубленых изб, почёсывались под серыми домоткаными рубахами, молча и тяжело глядя на распинавшихся перед ними коммунистов, а бабы и вовсе не показывались на глаза, посматривая из-за плетней, густо заросших дикой малиной и черёмухой.

Но в одной, стоящей на краю села, на отшибе, избе, агитаторов охотно приветили. Хозяин – огромного роста, могучий мужик пригласил их в горницу, где рядом с божницей, в красном углу, висели портреты Ленина и Сталина, навалил на стол нехитрую, но сытную снедь – яишницу со свиными шкварками на сковороде величиной с автомобильное колесо, тушёную зайчатину, черемшу и клюкву в алюминиевых мисках, а под конец водрузил в центр аппетитного натюрморта огромную бутыль мутноватого самогона.

Коммунисты, коим ничто человеческое не чуждо, нарезались до беспамятства, опустошив четверть, вспоминали пьяно советскую власть, жалели о тех временах, потом уснули беспробудным сном в избе у единомышленника, а проснулись уже в лагере.

– Ну народ-то здесь при чём? – допытывался, сочувственно выслушав Культяпого, Богомолов. – Вас же, можно сказать, однопартиец – коммуняка сдал! Небось ещё и деньги от здешней вохры получил за то, что новых зеков, как рабов, доставил!